Открытие: 05.10.2023
Обновление:
|
|
|
| Начало \ "Анненская хроника": ноябрь - декабрь 2019 | |
|
Открытие: 05.10.2023 |
Обновление: |
"Анненская
хроника"
архив "Анненской хроники"Из "Анненской хроники" прежних лет 2020, январь - май 2020, июнь - сентябрь 2020, октябрь - декабрь 2019, январь - июнь 2019, июль - октябрь 2019, ноябрь - декабрь 2018, январь - апрель 2018, май - декабрь
2019, ноябрь - декабрь
Как положено, перед Новым Годом произошло чудо. И хотя такое чудо случается с человеками постоянно, является обычным и известно всем нам, но от этого не перестаёт быть чудом. А это чудо особенное. Потому что зовут его Иннокентий. Он внук внучки внука Александры Фёдоровны Крамер, старшей сестры А. Наталья Дмитриевна Крамер, наша сообщница и бабушка чуда, появившегося 7 декабря в Киеве, сообщила также, что этот морячок не только в дальнем родстве с Анненскими, но и с С. Я. Маршаком. Так что её вывод совершенно справедлив: надо ждать стихов. 30 декабря
В собрании открыта 1-я часть поэмы
"Магдалина" - "Пророк". Как известно, публикацию поэмы подготовил Владимир Евсеевич Гитин. Цифровая копия, против которой он не возражал, пусть будет в память о нём. 22 декабря: Обновление собрания В собрании открыта примечательная во всех отношениях статья. Во-первых, ей 40 лет; её хорошо знают анненсковеды и давно на неё ссылаются. Во-вторых, у неё иностранный автор, а это редкость в собрании (хотя в глубине годов и души он всё равно наш). В-третьих, она написана по-русски и вошла в состав монографии, вышедшей в России. В-4-х... но надо уже назвать: Лена Силлард, "Античная Ленора в XX веке". PDF Конечно, название статьи отправляет нас опять же к Ф. Ф. Зелинскому и его статье "Античная Ленора" (1906), "блестящей", как назвал её А. в своей рецензии на 2-е издание книги "Из жизни идей". Центральное место в ней занимает миф о Лаодамии и Протесилае, который вслед утраченной трагедии Еврипида, представили нам в своих интерпретациях Ст. Выспянский, Анненский, Сологуб и Брюсов. Их и рассматривает Л. Силлард, а также пьесу М. Бабича (признаюсь, это имя мне совершенно неизвестно). Надо сказать, что исследование Л. Силлард сурово критикуется в статье Михаила Евзлина (Испания) "Пчёлы, мёд и трагедия: И. Анненский и Ф. Сологуб" (2015) PDF. В этом тщательном и колючем в своей аналитике труде досталось не только Силлард, но и Томасу Венцлова, и самому Зелинскому, которого Евзлин едко называет "сей ученый муж". Возможно, это слишком эмоциональное отношение к предшественникам освоения темы, но тем интереснее его читать, тем более, что Анненский у Евзлина - на высоте. 20 декабря "Алкеста" и "Ипполит": комментарии и примечания Ф. Ф. Зелинского Я открываю комментарии и примечания Ф. Ф. Зелинского к анненским переводам трагедий Еврипида "Алкеста" и "Ипполит" в томах "Театра Еврипида" 1916 и 1917 гг. на соответствующих страницах собрания. Они содержатся в издании столетней давности, но продолжают иметь свой вес, несмотря на возраст. Потому что их писал Фаддей Францевич Зелинский. В "Предисловии редактора" к 1-му тому (1916) он обосновал комментарии и примечания к Еврипиду вообще, возразив Анненскому насчёт "читателя-неспециалиста", и с ним можно согласиться. Дальше он приводит три довода:
По первому доводу: комментированные издания у нас теперь есть, но они не отменили сведения и соображения такого знатока античности как Зелинский. А вот от других двух доводов ему лучше было воздержаться или сформулировать иначе, не личностно. В комментариях к названным трагедиям сказано, что изменены как тексты переводов, так и сопроводительные статьи к ним, которые Зелинский называет вступительными "в виде послесловия", "вводными" (разрядкой). Так они и обозначены в оглавлениях к томам издания. Это странно, тем более, что сегодня мы знаем из переписки Анненского с В. К. Ернштедтом: И. Ф. придавал принципиальное значение слову "послесловие" для всех (за исключением, может быть, "Алкесты") трагедий. При этом в том же предисловии к 1-му тому Зелинский написал про статьи:
Эта "бережность" выглядит ещё более странно для учёного; именно таким образом и провоцируется (и была спровоцирована) полемика. Зачем же менять написанное другим, пусть даже и неверно; можно ведь сделать сноски со своими поправками. Это было понятно сразу по выходу первых томов издания, судя по рецензии Д. С. Усова. Однако Зелинский "добросовестно" (а на самом деле по требованию В. И. Анненского-Кривича) указал изменённые страницы статьи об "Алкесте" и строки переводов. К 1-му тому доступа у меня нет, поэтому остановлюсь на комментарии к "Ипполиту". Сказано, что "статья перепечатывается здесь почти без изменений". За словом "почти" стоит следующее: убрана сноска Анненского об источнике текста для перевода, изменены приводимые в статье стихи в связи с редактурой перевода, кое-где убран греческий текст, добавлена разрядка 2-3 слов, и исключён комментарий Анненского к стиху 120 об Еврипиде - "искателе новой веры" (стр. 334 в ТЕ 1906). И ещё: изменено название статьи, всего лишь в одной букве, но с изменением смысла. Может быть, это техническая ошибка, но она сохранилась в КО 1979 г. За удалением сноски стоит важный смысл. Анненский написал, что пользовался источником текста в представлении А. Вейля. Думаю, что он привлекал и другие источники, наверно и У. фон Виламовица-Мёллендорфа, крупнейшего филолога и историка античности. Но Зелинский написал: "И. Ф. находился под влиянием превосходного, но местами слишком субъективного перевода и толкования Виламовица". Эту мысль он старался много раз подтвердить дальше в примечаниях - и прямо, и косвенно, полемизируя с Виламовицем. Сноска Анненского в сопроводительной статье этой мысли мешала. Думаю, что никто из вовлечённых в изучение античности в то время не избежал влияния немецкого авторитета классической филологии, включая Зелинского. Но ведь и Анненский нередко не соглашался с Виламовицем, о чём наверняка знал Зелинский, поэтому вряд ли корректно писать о "нахождении под влиянием", тем более когда Анненского уже не было в живых. Некорректным я считаю и следующее положение Зелинского: "я счел долгом положить в основу перевода <...> законченное уже после смерти И. Ф. оксфордское издание Murray, ныне по всеобщему признанию лучшее издание текста Еврипида" ("Предисловие редактора" к 1-му тому); "ради него пришлось изменить перевод И. Ф" ("Предисловие редактора" ко 2-му тому). Что касается самого перевода, то "высокое художественное значение этой трагедии" "заставило" редактора отнестись к нему "с особым вниманием" ("Предисловие редактора" ко 2-му тому). Зелинский связал свою усиленную редактуру и с тем, что перевод был посвящён ему. Непонятно, почему. Требующие замены, по его мнению, стихи как-то бросали тень на его имя? И совсем раздражительной является причина, по которой трагедия должна была предстать "перед читателем в наиболее обновленном виде", - "эта трагедия уже имелась в нашей литературе в хорошем переводе Д. С. Мережковского" (там же). О переводческом противостоянии Анненского и Мережковского редактор не мог не знать. И демонстративно представляя себя дружественно по отношению к Анненскому, лучше было бы Зелинскому такого не писать. Кладу рядом книги ТЕ 1906 и ТЕ 1917. Изменения заметны быстро. "Явления" заменены на "действия", "музыкальные антракты" на "стасимы". Сильно изменены / сокращены / добавлены ремарки, а совсем не "пощажены", как написал В. Н. Ярхо в комментарии к изданию 1999 г. ("Литературные памятники"), называя ремарки Анненского "фантастическими". От изменений Зелинского они не сделались реалистичнее. Вот, например, в начале 4-го явления у Анненского появляется хор женщин "приблизительно в возрасте Федры". У Зелинского - "много старше Федры". В примечаниях это объяснено. Но в других случаях - нет, и возникает вопрос зачем, если у Еврипида ремарок не было вообще? Я не стал считать число замененных-изменённых стихов в "Ипполите", как сделал Зелинский в свою защиту. Я сравниваю несколько мест. При этом согласен с Зелинским в отношении добавления нумерации строк. Вот начальные десять у Анненского и у Зелинского:
Стоило ли менять? Как говорится - на вкус, на цвет... Кстати, в издании 1969 г. 4-й географический стих заменён вариантом Зелинского - "От Понта до Атлантовых пределов". Чем он показался лучше В. Н. Ярхо, не знаю. Для наполнения впечатления - современный перевод этих стихов Вланесом (2017-18). У него получилось сократить одну строку:
Зелинский дальше сменил женский род места действия - город Трезен вместо Трезены у Анненского. Возможно, это существенно. Дальше - больше. Изменения делают перевод двойного авторства, в котором трудно выделить индивидуальность. В примечаниях Зелинский то и дело пишет "мой перевод" по отношению к строкам и фрагментам. Не проще ли было перевести от начала до конца самому со своим обоснованием и предоставить читателям и специалистам разбираться, что интересней и вернее? Вот знаменитый монолог Федры. Он совершенно изменён Зелинским. Уже не говорю о благозвучности, но появляются "рок" и "грех", которых нет у Анненского (а есть ли они у Еврипида?):
Помимо дочерей-матерей, с которыми связана упомянутая ремарка, расхождения весьма существенны. Но они ведь не исправляют, а меняют перевод совершенно. Я обратил внимание на прим. к ст. 347: "Русский читатель тут с удовольствием припомнит разговор Татьяны с няней на ту же тему. Вспомнил о нем, по-видимому, и И. Ф.; ср. его перевод ст. 521". Я посмотрел эти места в ТЕ 1906 и в ТЕ 1917, сравнил. Анненский:
Зелинский:
По-моему, припомнил Пушкина прежде всего сам Ф. Ф. Он вставил слово "няня" и написал текст, подходящий юной девушке, но не матери двоих детей. Он добавил многоточие, разрядку и ремарки. Это специалист, упрекавший "покойного друга и сподвижника" в отдалении от Еврипида. Стих 521 (Кормилицы) Зелинский сохранил, только добавлена запятая после и (может быть, погрешность набора):
Конечно, редактор имел в виду строки Пушкина:
Но содержание в них (и до них, и после них) совсем другое, чем в рассматриваемом месте у Еврипида. Речевой же оборот "и полно" ("полно"), мне думается, был расхожим. Этот взгляд на комментарии и примечания Зелинского - взгляд читателя-любителя, конечно. Тут есть где потрудиться специалисту. Например исследовать генезис комментирования от Анненского (в его сопроводительных статьях) до Вланеса, который удобно сопровождает сносками свой перевод. А что касается Зелинского, то он явно переборщил с "неудачными стихами покойного". Мне даже кажется, что он испытывал какую-то поэтическую ревность к Анненскому. Заявляя, что "как поэт он, без сомнения, на много голов выше меня", он лукавил, иначе зачем бы ему самому так много переводить стихами (всего Софокла, Овидия, в значительной мере Еврипида и т. д.). Ну и продолжал бы делать прозаические научные переводы, максимально близкие к оригиналу, начав с "Вакханок". Нет, он определённо считал себя не меньше поэтом, говоря о стихах Анненского: "перевод этот довольно-таки слаб", "Еврипид у него большею частью тлеет, а не горит, и только здесь и там вспыхивает", "я знаю, что это не Еврипид, что это какой-то слабый лепет, в котором едва слышен могучий голос греческого трагика, а иногда и прямое извращение его мысли", "пусть все воочию убедятся, как плохо писал И. Ф., а знатоки, сверх того, - как плохо он понимал Еврипида". Зелинский - очень большой учёный, но он человек, и, включившись в публичную полемику, в своих словах не смог скрыть ущемлённого самолюбия и скрытого самолюбования, хоть и признавался демонстративно в своей любви к "покойному другу и сподвижнику". "Читатель все хорошее, что найдет в переводе, поставит в счет И. Ф., а не мне" - кокетство какое-то, если почитать комментарии и примечания. Приведя в качестве "слабых" стихи со "смычком", Ф. Ф. написал, что посоветовал бы Анненскому от них отказаться. И дальше честный и важный вывод: "Но так как я знаю наверное, что он бы меня не послушался, то я и не счел себя вправе изменить его перевод". Конечно, не послушался, если бы был жив. Тому подтверждение - строки из "Третьего музыкального антракта" "Лаодамии" (написана в 1902 г., когда был опубликован и "Ипполит"), говорящие о неслучайности смычка:
Вот и не надо было этого делать после его смерти. Перенести свои изменения в примечания. Или сделать отдельный, параллельный перевод. 12 декабря 11 декабря А. планировал сделать доклад "Об эстетическом критерии" в Литературном обществе, членом которого стал незадолго до того. Разговор об этом с братом шёл с лета. Но подготовить доклад не получалось из-за большой загруженности. Нам остались только черновые записи. Но они чрезвычайно значимы по содержанию в сочетании с докладом "Поэтические формы современной чувствительности". Эти записи не раз публиковались и комментировались. Обновляю их по последней публикации, подготовленной Галиной Валентиновной Петровой (ПД, С.-Петербург). = = = = В собрании открыты тезисы доклада Леонида Сергеевича Яницкого (Кемерово, Университет) на конференции 2015 г. Они не вошли в сборник материалов конференции и дополняют видеозапись доклада на соответствующей странице собрания. Текст предоставлен автором. 5 декабря: Об одной байке в недрах культурной традиции Возвращаюсь к "русскому Еврипиду" А. Владимир Евсеевич Гитин в своём обзоре феномена (в книге 2007 г.) написал: "При начале этой <культурной> традиции, как тому и полагается быть, стоит легенда". И процитировал воспоминания М. В. Сабашникова о том, что "филологи-поэты <...> дали когда-то друг другу слово перевести трех греческих трагиков: Эсхила - В. И. Иванов, Софокла - Ф. Ф. Зелинский, а Еврипида - Иннокентий Анненский". Далее Гитин резонно прокомментировал: "Совершенно очевидно, что "сюжет" этой "клятвы" принадлежит <...> самому мемуаристу". Но вот в воспоминаниях бестужевки О. М. де Клапье, к которым уже обращался, я нахожу такое место:
Рассказ не только не точен, но и совершенно фантастичен. Однако интересно другое. Получается, что автор байки не Сабашников. Он только передал бытовавшую "историю". А что она бытовала в Петербурге того времени - само по себе примечательно. Я дополню страницу Зелинского фрагментами воспоминаний курсисток, имеющими к нему отношение. В том числе и приведёнными выше и раньше. 30 ноября
Астрономически я, наверное, неправ. Этот день случится через две недели. Но я придаю значение самому звучанию - тридцатое ноября. Поэтому закрепляю сообщение до настоящего (?) дня. А лилию я сфотографировал на закрытом пианино. 27 ноября 27 ноября 1909 года А. председательствовал в заседании Литературного общества (Фонтанка, 83). Ему предлагалось прочесть свой доклад об эстетическом критерии, но он отказался и перенёс его на 11 декабря, сославшись на занятость. 25 ноября 25 ноября 1909 года А. председательствовал на театрально-литературной среде барона Н. В. Дризена. А. Блок написал матери 9 декабря: "...он произнёс большую и, как всегда, блестящую речь о театре, бодро и громко, как всегда." Примечательно два раза написанное "как всегда". 20 ноября: Обновление собрания Открыты статьи-доклады:
1) М. А. Ариас-Вихиль (Москва).
Французский
символизм и русский декаданс: И. Анненский - переводчик Ш. Бодлера.
(2009). PDF Первые две - с конференции 2009 г. в Великом Новгороде; опубликованы в сборнике "Некалендарный век" (2011). Открыты с согласия авторов при содействии К. И. Финкельштейна. Последняя - с конференции 2005 г. в Москве. 15 ноября 15 ноября 1909 года вышел в свет 2-й номер журнала "Аполлон". Анненский в нём был представлен продолжением статьи "О современном лиризме" и объяснительным письмом в редакцию по той же статье.
Вот как вошло теоретическое дионисианство в сознание публики. Да, в ледяных царскосельских прудах... "Ледяной трилистник" и тем более статья о лиризме на память не пришли. Девушки учили стихи Маковского. Действительно, что же читать в 19 лет, как ни эротику Евдокии Аполлоновны Нагродской (кстати, Аполлоновны). Очень популярной, коммерчески успешной тогда. Её сейчас снова переиздают. О ней оставил колоритную заметку в дневнике аполлоновец М. А. Кузмин (живший одно время у неё на квартире). В них меня позабавила её идея лампочки, скрытой на женском бюсте для демонстрации зажигания и угасания сердца. Всё-таки в воспоминаниях Ольги Михайловны де Клапье за Дионисами спрятался и Анненский. Но без называния. Ах да, ведь в своих стихах. С другим античным персонажем, но тоже на А. Про клятвы любви, а не про сломанную руку:
12 ноября В эти дни 110 лет назад написаны два письма: 11-го - Маковским Анненскому и 12-го - ответное, последнее известное "дорогому редактору". Оттягивать дальше было некуда, и Маковский признался Анненскому, что его стихи не будут напечатаны во 2-м номере журнала "Аполлон", "как Вы этого опасались". Обе главных причины, названные Маковским, отдают малодушием. 1) Стихи Черубины получили приоритет, потому что "'гороскоп' Волошина уже был отпечатан". Тут дело не в Волошине (у него тоже были трудности с публикацией своих стихов), а именно в 'гороскопе' всё той же Черубины. Его тоже можно было отложить, как "набранные и сверстанные" стихи Анненского. 2) У Анненского, по Маковскому, ведь "только каприз". То есть он как бы сам себе причина. И тут скрыт собственный каприз редактора. Всё это А. прекрасно знал. Он ответил сразу, и его ответ несоизмеримо достойнее. Он мне кажется ответом взрослого человека набедокурившему ребёнку. Анненский отметил "серьёзные причины" и, конечно, слово "каприз". Естественно было бы возмутиться, но он соглашается красиво и честно: "Не отказываюсь и от этого мотива моих действий и желаний вообще". А затем объявляет о том, что заберёт свои стихи, оставив "Петербург". "Согласно моему обещанию и в то же время очень гордый выраженным Вами желанием..." Царский подарок. = = = = = 12-го же написано стихотворение "Пусть травы сменятся над капищем волненья...", известное как "Моя тоска". Название, как и посвящение, дал сын, включивший стихотворение в КЛ. Он же определил его как последнее. Оно, как полагают, стало реакцией на разговор с М. А. Кузминым, состоявшийся накануне в редакции "Аполлона". Михаил Алексеевич отметил это в своём дневнике. Но стихотворение выходит далеко за пределы только разговора. (Интересно, А. тогда уже знал о письме Маковского или прочитал его, вернувшись домой? Ведь они же виделись, как я понимаю...) Стихотворение много раз рассмотрено исследователями. При чтении не оставляет ощущение прощальности. Это удивительно - мало ли А. написал о смерти. В эти 6 четверостиший столько вошло! Но главное - то, что ему кажется оставляемым нам, - недоуменье-тоска. Безлюбая. Недоумелая. Но на долгие годы вперёд показавшая, сколько ещё можно уметь в поэзии. С азалиями. Весёлая (тут надо иметь в виду понимание юмора Анненским). Всегда. 11 ноября
Владимир Евсеевич был нашим сообщником с 25 января 2015 года. Интересовался записями, последний просмотр 19 апреля - сообщения о 110-летии выхода КО-2. Даже отмечал некоторые (последняя 4 апреля о 120-летии пушкинской кантаты). А началась наша переписка с того, что он не выдержал моих грубых ошибок и указал на них. Я благодарен ему за это и вообще за присутствие в группе. Пусть он и дальше в ней будет. Фото М. Заборова (2017), из профиля "вконтакте". 11 ноября Внеплановое обновление собрания, в соответствии с текущими 110-летиями: открыт текст доклада Павла Вячеславовича Дмитриева на анненской конференции 2015 г. "Иннокентий Анненский и ранняя история журнала 'Аполлон'" PDF. Доклад не попал в сборник материалов конференции (2016), но опубликован в составе выпущенной недавно книги П. В. Дмитриева "Литературно-художественный ежемесячник АПОЛЛОН (1909-1918): очерки истории и эстетики" (2018). В собрании есть видеозапись доклада. Автор занимается журналом "Аполлон" давно. И его книга - уже вторая. Первая вышла 10 лет назад, к 100-летию появления журнала. Нужно добавить, что на днях в Российском институте истории искусств прошла научно-практическая конференция 'АПОЛЛОНОВСКИЕ ЧТЕНИЯ', http://artcenter.ru/vtoraya-nauchno-prakticheskaya-konferenciya-apollonovskie-chteniya/, уже вторая (первая прошла в Пушкинском Доме в 2014 году). Статью передал в собрание автор. 9 ноября
Интересно было бы найти этот экземпляр и увидеть эти замечания. Но об Анненском Гиппиус не могла не знать уже хотя бы по статье "О современном лиризме". Трудно представить, что она не читала первых трёх номеров "Аполлона" (и в особенности 3-го). Тут есть и одна косвенная деталь: ранняя история журнала связана с А. Л. Волынским, близким к раннему творчеству З. Гиппиус и к ней самой. А он активно противостоял позиции А., в том числе и "ругался последними словами" (М. А. Кузмин) на заседании 6 ноября. Другое дело Анненский. Он внимательно вглядывался в её творчество, в котором "вся пятнадцатилетняя история нашего лирического модернизма". Однако не стал "осуждать себя на разбор последних стихов Гиппиус", ограничившись первой книгой стихов (1904) и развёрнуто признавшись ей в любви. Книге, но не "самой Зинаиде Николаевне Гиппиус", "демоне Гиппиус" и Гиппиус, которая "уж слишком Гиппиус". С именем З. Н. Гиппиус связан и экспромт Анненского в альбоме В. В. Уманова-Каплуновского, который по памяти привёл В. И. Анненский-Кривич и который был написан "под углом к автографу, кажется, Зинаиды Гиппиус". На мой взгляд, это очень примечательный текст - и употреблением нового слова "автобус" (с ударением на последнем слоге), и иронией по отношению к "новейшим вкусам", к величию, и великолепными двумя последними строчками:
К последним строчкам: представил пасть Киклопа. (Портрет руки Л. Бакста, 1906 г.) 9 ноября 6-го ноября состоялось заседание редакции журнала "Аполлон" с обсуждением выпущенного 1-го номера журнала. Переругались. Анненский, отсутствовавший по болезни, узнал подробности от сына. Может, потому и выплёскивали эмоции свободно, что его не было. О "великой пре" написал Анненскому М. А. Волошин. Сделал об этом запись в дневнике и М. А. Кузмин. Конечно, подверглась атаке статья Анненского. Волошин с позиции стороннего наблюдателя был краток: "Статья Ваша многих заставила сердиться. Это безусловный успех". Но Анненский принял ситуацию близко к сердцу и, зная, видимо, уже и газетные отклики, обратился к "дорогому редактору" с объяснительным письмом, стремясь перевести всю негативную реакцию на себя. Однако это письмо не столько объяснительное, сколько декларативное. Примечательное место о слоге: "Живу я давно, учился много и всё ещё учусь..." Принципиально важное место об эстетическом подходе к современной лирике: "Настоящее я пытался вообразить себе прошлым...", что дало возможность ему увидеть нечто в будущем. Свой замысел он продолжил утверждать как верный с изящным достоинством. Анненский просит опубликовать его позицию в журнале, что и было сделано во 2-м номере в несколько отредактированном варианте. Обращает также внимание завершение письма Маковскому, оставленное в публикации: "Примите уверение в совершенном почтении и преданности" - сознательное использование стандартного волапюка. Комментарии:
Pavel Dmitriev
Михаил Александрович Выграненко 7 ноября Продолжаю открывать материалы Анненских Чтений 2005. Сегодня - доклады участников, которых уже нет с нами. Три года назад не стало Вадима Андреевича Смирнова (Ивановский гос. университет), а полтора года назад - Алексея Константиновича Антонова (Литинститут). = = = = = Пополнение темы "Анненский и буддизм" в собрании:
Это разные тексты не только по языку. В англоязычную статью, например, включен перевод на английский язык стихотворения "Девиз таинственной похож...", выполненный Ольгой Владимировной Чибисовой. Оба автора - сотрудники техн. университета в Комсомольске-на-Амуре. Но начальный вариант принадлежал только Александру Альфредовичу Шунейко, и он присылал мне его 2 года назад. Вот так, бывает, не быстро созревают публикации. Рад, что это случилось, потому что предлагается необычный взгляд на творчество Анненского. Жаль, нет ссылки на исследование А. А. Ковзуна (2009). И меня несколько смутила фраза о восприятии буддизма Анненским, что оно "оставалось исполненным благоговейного восхищения, граничащего с экзальтированным почитанием". = = = = = Исполнилось 10 лет странице собрания "И. Ф. Анненский в переводах". По этому случаю она подверглась обновлению и значительному пополнению (по большей части за счёт ресурса ruverses). Сделаны также соотв. добавки на страницах стихотворений А. По ним стало ясно, что лидер переводов - стихотворение "Среди миров" (и в этом нет неожиданности) - 15 вариантов на разных языках (преимущественно на английском). Всего языков 10 (из них текста на грузинском (2006), к сожалению, нет). Это уже багаж, и его можно исследовать. Очень хотелось бы получить копию: Кипарисовый ларец. Bilingual edition. Translated by R. H. Morrison. An Arbor Ardis, 1982 г. И, конечно, увидеть хотя бы перечень Анненских переводов в издании: Jean Chuzewille. Anthologie des Poetes russes. Paris, 1914. Ищу героев-помощников. 5 ноября 5 мая 1909 г. на 92 году умер Анри Вейль, один из столпов классической филологии XIX в. К его имени Анненский обращался многократно, а в августе того же года опубликовал рецензию на одну из его работ в журнале "Гермес" (? 729 по Библиографии). 4 ноября 4 ноября 1909 года состоялось очередное редакционное собрание журнала "Аполлон". Должна была обсуждаться публикация венка сонетов Волошина 'Corona astralis'. Но Анненский отсутствовал по болезни, написав Волошину в этот же день: "Не могу Вам сказать, как я огорчен невозможностью присутствовать сегодня при обсуждении Вашего "Венка"." Волошин на заседании 'настоял, чтобы обсуждение было отложено до следующего раза'. Тут ещё надо иметь в виду желание Вяч. Иванова опубликовать свой венок сонетов. И это - на фоне болезненного для Анненского откладывания его стихов. В том же письме Волошину Анненский обговаривает возможность публикации "Кипарисового ларца" С. А. Соколовым. На подготовку 2-го номера журнала отреагировал В. В. Хлебников в своей поэме 'Карамора ? 2-й' ('Петербургский "Аполлон"'). Это была ироническая рефлексия на свой краткий "символизм" и посещения Академии на "башне" Иванова. Виделся ли Хлебников с Анненским? Неизвестно. Но проявление Верлена и "закройщика"-Кро
вполне может быть личным впечатлением будущего "председателя земного шара". А есть ещё и "1-я карамора" - пьеса "Передо мной варился вар...", где персонажи "башни" названы прямо. В ней есть такие слова: ""Она скользнула в дверь за Ниссой..." Они прокомментированы в 3-м томе шеститомника Хлебникова (2002) так:
Конечно, имеет место путаница. 'Лаодамия' - трагедия самого Анненского, и в ней нет такого имени, есть место: "На дальней Ниссе, В лазурном море Обетованной..." В трагедии Еврипида "Геракл", перевод которой вошел в ТЕ 1906, есть ужасное существо Лисса, не подходящее по смыслу к тексту поэмы. А в трагедии Сологуба, действительно, есть Нисса, "рабыня". Это значит, что Хлебников был знаком с этой трагедией и, может быть, с "Лаодамией" Анненского. 2 ноября
Он - потомок того самого Сергея Николаевича Сыромятникова, известного Сигмы - к которому А. обращался в связи с представлениями трагедии "Рес" в 8-й гимназии. Причём потомок очень заинтересованный и неутомимо популяризирующий этого незаурядного человека, очень известного в своё время журналиста и не только. Мы повстречались ровно 10 лет тому назад после некоторого времени заочного знакомства. Всегда с удовольствием вспоминаю нашу беседу у него в гостях на Васильевском острове. Борис Дмитриевич и до сих пор не отказывает мне в помощи обращался в библиотеку ли сходить с фотоаппаратом, на кладбище ли. Он истинный энергоноситель, в соответствии с профессией, прямо-таки энергодрайвер. И моряк в душе. Поднимаю виртуальную чарку!
2019, январь - июнь 2019, июль - октябрь 2019, ноябрь - декабрь
|
|
Начало \ "Анненская хроника": ноябрь - декабрь 2019 |
При использовании материалов собрания
просьба соблюдать приличия
© М. А. Выграненко, 2005-2023
Mail: vygranenko@mail.ru;
naumpri@gmail.com
31
декабря
30
ноября 1909 года - последний день жизни И. Ф. Анненского. 110 лет назад.
Это был трудовой, насыщенный день, как большинство дней в его жизни. Так
что можно было бы назвать его обычным, если бы... его программа была
выполнена. Но этого не удалось. День был не дОжит. И эта удивительная
жизнь закончилась.
Началось формирование мнения о журнале в
читательской среде. Вот что я нашёл в воспоминаниях бывшей бестужевки
О. М. де Клапье, относящихся к 1911/12 учебному году:
5
месяцев назад 8 июня не стало Владимира Евсеевича Гитина. Тяжкая
потеря для анненсковедов. Особенно горько, что узнаю об этом так поздно.
В FB не видел, Википедия не знает. Нашёл только в ЖЖ сообщение Н.
Подосокорского. Но что теперь.
8
/ 20 ноября - 150 лет со дня рождения Зинаиды Николаевны
Гиппиус-Мережковской. О том, что она не жаловала Анненского,
известно единственное 
Хочу
прилюдно поздравить с предюбилейным Днём рожденья верного сообщника,
моего давнего доброго приятеля и помощника Бориса Дмитриевича
Сыромятникова.