Открытие: 10.04.2009
Обновление: 20.01.2024
Анненский в Бельском
крае
Т. А. Чистякова.
Поэт Иннокентий
Анненский и
Бельский край
В. М. Воробьёв. Встречи с глубинной Россией
Т. А. Чистякова
Поэт Иннокентий
Анненский и
Бельский край
Источник текста:
сайт "Литературная
карта Тверского края" (Тверь, Библиотека им. А. М. Горького).
http://litmap.culture.tver.ru/litmaptver_00_02.htm
Чистякова Т. А.
Поэт Иннокентий Анненский и Бельский край // Я не устану летопись
листать. Белый, 2007. С.45-52.
Татьяна Александровна Чистякова - директор межпоселенческой центральной библиотеки Бельского района Тверской области.
О пребывании И. Ф. Анненского в Бельском крае см. также фрагмент "Деревня" в записках В. Кривича.
Среди литераторов конца XIX - начала XX веков трудно найти подлинного поэта, чей взгляд не был бы обращен в глубину России, на ее 'таинственные темные селенья', старинные дворянские гнезда, непроходимые леса, широкие поля, луга и реки. К таким личностям относится и Иннокентий Федорович Анненский.
Его имя хорошо известно истинным любителям поэзии 'серебряного века'. Его лирика оказала огромное влияние на творчество многих известных поэтов - А. Блока, В. Маяковского, О. Мандельштама, Н. Гумилева и других. Своим учителем считала его Анна Ахматова. 'Я веду свое начало, - говорила она, - от стихов Анненского'.
Родился Иннокентий Анненский в г. Омске в 1855 году в большой и, по-видимому, спаянной семье Ф. Н. Анненского, в ту пору советника и начальника отделения Главного управления Западной Сибири. Мать, по преданию, происходила из рода Ганнибалов, предков А. С. Пушкина.
Пятилетним ребенком Иннокентий перенес тяжелый недуг (болезнь сердца), наложивший отпечаток на всю его жизнь.
В 1860 году семья Анненских переезжает в Санкт-Петербург. Здесь И. Анненский оканчивает гимназию и поступает в Петербургский университет на отделение словесности историко-филологического факультета (1875-1879).
Многим, возможно, известны эти его основные жизненные вехи, но мало кому известно, что важной частью его жизни было имение Сливицкое Бельского уезда. Оно находилось в Будинской волости и располагалось в пяти километрах от уездного города Белый. В 'Списке населенных пунктов Бельского уезда за 1902 год' находим сведения, что в Сливицком (Анненском) в то время было 8 дворов и проживало 44 человека. Деревня прекратила свое существование где-то в семидесятые годы XX века. Во всяком случае, на 'Схеме развития радиотрансляционной сети Бельского района 1966-1970 гг.' она еще указана.
Впервые И. Ф. Анненский приехал в Сливицкое летом 1877 года. Как это часто бывало в ту пору, студента-филолога, только что перешедшего на третий курс, пригласили репетитором к двум подросткам - Платону и Эммануилу. Здесь будущий поэт и познакомился с их матерью Надеждой Валентиновной Хмара-Барщевской (в девичестве Сливицкой, 1841-1916 гг.). Надежда или Дина, как звали ее домашние и знакомые, была вдовой и старше Анненского на четырнадцать лет. Разница в возрасте не помешала ему горячо влюбиться. Свадьбу отложили на два года - до окончания Анненским университета: солидная тридцатишестилетняя вдова не считала возможным выйти замуж за студента. Эти два года ничего не изменили в чувстве Анненского.
Венчание состоялось 28 сентября 1879 года в церкви св. Никанора 'при Доме призрения бедных' в Петербурге. Как сообщает 'метрическая книга' этой церкви, 'поручителями по женихе' (по-нашему свидетелями) были 'надворный советник Андрей Никитин Ткачев и надворный советник Николай Федоров Анненский', а 'по невесте' - 'статский советник Иван Павлов Минаев и студент С.-Петербургского университета Анатолий Павлов Вигилянский'. Все это были родные или знакомые Анненского (Минаев - известный лингвист, профессор университета, а Вигилянский - начинающий поэт, учившийся на юридическом факультете); у жены Анненского, проведшей до этого большую часть жизни в своем имении в Бельском уезде Смоленской губернии, в столице, видимо, не было ни друзей, ни знакомых
*.* А. В. Орлов пишет иначе: "Жила она зимой в Петербурге, а на лето уезжала с сыновьями в имение своей матери "генеральши" Александры Вениаминовны Сливицкой (урожденной Броневской) - сельцо Сливицкое Будинской волости Бельского уезда Смоленской губернии." (А. И. Червяков. Примеч. к письму Над. В. Хмара-Барщевской в конце июня 1879 г. // Письма I. С. 8).
Незадолго до свадьбы И. Анненский с несколько инфантильным восхищением писал своей сестре Л. Ф. Деникер*:
'Моя Дина очень хороша собою: она - блондинка, волосы у нее светло-пепельные с зеленоватым отливом; она светская женщина, т. е. обладает всем тем привлекательным изяществом, которое, не знаю как для кого, а для меня обаятельно. Ее ясный ум часто указывает мне, где истина, в том случае, когда мой, ухищряясь, ходит кругом да около. Характер у нее твердый, темперамент нервный без всякого нервничанья, воля сильная, несколько излишне деспотичная и покоряющая. Любит она меня очень сильно и ревнует не меньше. Я ее очень люблю и стараюсь думать, что нисколько не боюсь'.
* Письмо от 1 сентября 1879 г., Санкт-Петербург.
Можно предположить, что твердая воля и деспотический характер жены начали проявляться довольно скоро, и, вероятно, Анненскому стоило немалых усилий сохранить хотя бы известную долю независимости. Брак был внешне благополучен. Позднее начал сказываться и бросаться в глаза возрастной контраст. Жена внесла в быт семьи отдельные черты, говорившие о претензиях на аристократизм, который самому Анненскому был совершенно чужд.
Из воспоминаний О. С. Бегичевой, дочери родственницы поэта Н. П. Бегичевой:
'Тяжелая домашняя жизнь была у Ин. Анненского. Его жена не понимала его творчества. В прошлом красивая женщина, в годы 1906-1909 уже старуха. Она мучительно цеплялась за Анненского, видя в нем, главным образом, источник материального благополучия. Жила она выше тех средств, которые были'.
После поездки с мужем во Францию (видимо, в 1901 году) Дина Валентиновна упрекала его, что на пребывание в Париже, связанное с его занятиями над текстами Еврипида, ушла бòльшая часть денег, вырученных от заклада ее имения в банке.
В письмах же Анненского к близким не встретишь ни малейшего намека на какую-либо неудовлетворенность семейной жизнью или домашней обстановкой, но в то же время поэт часто поверяет мрачные, во всяком случае, невеселые душевные переживания, иногда - чувство одиночества.
Супруги Анненские прожили вместе, чуждые друг другу, всю жизнь*.
* Утверждение основано на некоторых мемуарных свидетельствах, тенденциозно представлявших семейную жизнь Анненского.
В 1880 году у них родился сын Валентин, будущий поэт, писавший под псевдонимом 'В. Кривич'. После смерти И. Анненского весь его архив оставался в руках сына. Тем самым он сохранял за собой положение единоличного публикатора и редактора произведений отца. Собственная его судьба, литературная и житейская, сложилась неудачно. Как поэт он мало чего достиг, и после небольшой книжки стихов ('Цветотравы', 1912) изредка выступал в журналах и сборниках с отдельными стихотворениями. До Октябрьской революции он служил на скромных должностях в министерстве путей сообщения, в управлении сберегательных касс, а потом, в 1920-30-х годах, работал в редакциях ведомственных газет. Жилось ему с семьей (женой и дочерью) трудно.
Но вернемся к Иннокентию Анненскому. После женитьбы он ежегодно в течение десяти лет на лето стал приезжать в родовое имение своей жены
*. Это нашло отражение в творчестве поэта, в его стихах появляется описание сельской природы. Эти зарисовки напоминают страницы средневекового месяцеслова и даже имеют названия - 'Май', 'Июль', 'Август'.* Почти ежегодно, см. комментарий А. И. Червякова к письму И. Ф. Анненского Над. В. Анненской от 5 июня 1890 г. из Вены.
А вот стихотворение 'Старая усадьба':
Сердце дома. Сердце радо.
А чему?
Тени дома? Тени сада?
Не пойму.
Сад старинный, все осины -
тощи, страх!
Дом - руины... Тины, тины что
в прудах...
Что утрат-то!... Брат
на брата... Что обид!
Прах и гнилость...
Накренилось... А стоит...
Чье жилище? Пепелище?
Угол чей?
Мертвой нищей логовище
без печей...
Ну как встанет, ну как
взглянет из окна:
'Взять не можешь,
а тревожишь, старина'.
В. И. Кривич, комментируя это стихотворение, писал
*:Узко 'усадьба' - почти не была темою отца: глаза поэта 'во глубину весим' смотрели глубже и шире. Кажется, только раз он взял в качестве темы, это - 'Старая усадьба'. Навеяны эти стихи одной из типичнейших забытых усадеб, расположенной на Бельско-Ржевском большаке, сравнительно недалеко от г. Белого, сельцом Подвойским, которое, если не ошибаюсь, принадлежало когда роду Боратынских. Именно этот печальный угол имел в виду отец, когда писал свою 'Старую усадьбу'.
* Валентин Кривич. "Об Иннокентии Анненском. Страницы и строки воспоминаний сына".
Вероятно, тени живших когда-то в этой усадьбе людей и тревожили воображение И. Ф. Анненского.
У поэта есть еще одно стихотворение, посвященное усадьбе, точнее - усадебному дому:
Сквозь листву просвет
оконный
Синью жуткою залит,
И тихонько ветер сонный
Волоса мне шевелит...
Не доделан новый кокон,
Точно трудные стихи:
Ни дверей, ни даже окон
Нет у пасынка стихий.
Но зато по клетям сруба,
Темной зелени садов
Сапожищи жизни грубо
Не оставили следов.
И жилец докучным шумом
Мшистых стен не осквернил:
Хорошо здесь тихим думам
Литься в капельки чернил.
'Под новой крышей'
В. И. Кривич, поясняя эти строки, писал
*:'Одним летом, когда у нас в деревне строили новый дом, отец прилюбил уходить во время перерыва работы заниматься туда и устраивался с каким-нибудь маленьким столиком в одной из недостроенных комнат. Про эти занятия, между прочим, говорится в стихотворении 'Под новой крышей'.
* Валентин Кривич. "Об Иннокентии Анненском. Страницы и строки воспоминаний сына".
Оно свидетельствует о том, какое важное значение для творчества поэта имела эта сельская дворянская усадьба, где к нему приходит подлинное вдохновение и его 'тихие думы' навечно застывают 'в капельке чернил'.
О строительстве нового дома И. Анненский упоминает в своем письме к Анне Владимировне Бородиной, жене выдающегося ученого, инженера-путейца А. П. Бородина
*:'Жена в настоящую минуту, вероятно, у себя в Сливицком... Из Сливицкого она поедет в Каменец (Бельский уезд Смоленской губернии)... Потом, вероятно, она опять вернется в Сливицкое, где строит дом (Смоленской губернии город Белый)'.
* Из недатированного письма к А. В. Бородиной (август 1900 г.)
И. Ф. Анненский, находясь на Бельской земле, стремился максимально приблизиться к сельской жизни. Это отмечает и его сын В. Кривич
*:'Отец, бывая в деревне, может по инерции, но все же в известной мере отдавался течению ее жизни: не прочь был и проехаться верхом, и сходить выкупаться, и побывать у какого-нибудь соседа-родственника'...
* Валентин Кривич. "Об Иннокентии Анненском. Страницы и строки воспоминаний сына". Характер отношения И. Ф. Анненского к сельскому отдыху, судя по окончанию фразы, был несколько другим: "...с годами даже и эта 'инерция' уже не увлекала отца"
.Именно здесь, в Бельском имении, поэт находит особый язык с местными жителями, и они прекрасно понимают его глубокую, творческую, интеллектуальную натуру. Так, В. И. Кривич рассказывал
*:
'Вспомнился мне сейчас дорожный разговор с одним старым крестьянином -
извечным нашим ямщиком, - нас и к нам постоянно возившим с далекой
станции 'на долгих'.
Старик был особенно не в духе и, не стесняясь, обсуждал, осуждая, и даже
ругал всех подряд, и нас, и не нас - в каждом он видел что-нибудь
неодобрительное, каждый чем-нибудь ему досадил - и вдруг совершенно
неожиданно буркнул:
- Вот папаша Ваш, Окентий Федорович... вот ничего не скажу: хороший
человек.
- Чем же уж он так хорош? - заинтересовался я.
- Хорош - и все тут, и ничего не скажу.
- Ну а все-таки?
- Раз сказать - вумён. Вопче - обходителен. Ни тебе слова грубого, ни
там что... Все тебе как по пальцам разложит - что к чему.
- Ну что ж, - провоцировал я старика, - ведь он зато по всем книжкам
учён, а только вашей жизни не знает.
- Не знает? Он все знает. Он тебе кого хошь научит.
* Валентин Кривич. "Об Иннокентии Анненском. Страницы и строки воспоминаний сына".
Такое глубокое проникновение поэта в особенности сельской жизни находит отражение в целом ряде его стихотворений. Еще одной важной темой его поэтического искусства становится сельская дорога: 'Опять в дороге', 'В дороге' и др.
Среди женщин, окружавших Анненского, была одна, о которой его сын вспоминает, что к творчеству поэта она относилась с 'благоговейным вниманием'. Она переписывала рукописи его стихов и переводов. Это была Ольга Петровна Хмара-Борщевская, жена старшего из пасынков Анненского Платона Петровича, жившего в имении Каменец Бельского уезда Смоленской губернии. Она часто и подолгу гостила в Царском Селе. Поэт посвятил ей стихотворение 'Стансы ночи' ('Меж теней погасли солнца пятна'), говорящее о глубоком чувстве, но содержащее две строки, как будто нарочно подчеркивающие, что это - не признание в любви:
Я не знаю, кем, но ты
любима,
Я не знаю, чья ты, но мечта...
И начало последней строфы:
Эту ночь я помню в давней
грезе.
Но не я томился и желал.
Добрые отношения этих двух людей не привлекали чьего-либо внимания, и характер их отношений мог бы остаться и вовсе неизвестным, если бы Ольга Петровна сама не рассказала о них в написанном много времени спустя (20 февраля 1917 года) письме В. В. Розанову, которое было обнаружено совсем недавно. Это трагический человеческий документ, скорбная исповедь:
'Вы
спрашиваете, любила ли я Ин. Фед.? Господи! Конечно, любила, люблю... И
любовь моя 'сильнее смерти'... Была ли я его 'женой'? Увы, нет! Видите,
я искренне говорю 'увы', п. ч. не горжусь этим ни мгновения: той связи,
которой покровительствует 'Змея-Ангел', между нами не было. И не потому,
чтобы я греха боялась, или не решилась, или не хотела, или баюкала себя
лживыми уверениями, что 'можно любить двумя половинами сердца', - нет,
тысячу раз нет!
Поймите, родной, он этого не хотел, хотя, может быть, настоящее любил
только одну меня... Но он не мог переступить... его убивала мысль: 'Что
же я? Прежде отнял мать (у пасынка), а потом возьму его жену? Куда же я
от своей совести спрячусь?' Он связи плотской не допустил... Но мы
'повенчали наши души', и это знали только мы двое... а теперь знаете
Вы'.
И больше ничего о последней и 'потаенной' любви поэта неизвестно. Воспоминания об Анненском, записанные О. П. Хмара-Барщевской, и его письма к ней не разысканы. И. Ф. Анненский прожил жизнь, исполненную внутреннего напряжения - и в творческом, и в общественном, и в лично-семейном смысле. Главным же содержанием этой жизни и, возможно, главным источником радости был огромный созидательный труд мысли - поэтической, критической, научной. Плодом этого труда и явилось все наследие, оставленное писателем.
А знакомство поэта с глубинной Россией, с Бельским краем в частности, придало его творчеству особо ценные и неповторимые черты. И не случайно его сын В. Кривич писал
*:'Сложная и многогранная душа Иннокентия Анненского все же была именно русской душой, всеми тончайшими нитями своими связанная со своей Родиной, которую он любил верной, твердой и скорбной любовью'.
* Валентин Кривич. "Об Иннокентии Анненском. Страницы и строки воспоминаний сына".
"Записки составителя": Смоленско-Тверские корни
В. М. Воробьёв
Встречи с глубинной
Россией
Источник текста: сайт Общественной палаты Тверской области, http://www.optver.ru/biografika/594-annenskiy-if.
Вячеслав Михайлович Воробьёв - археолог, историк, краевед, общественный и политический деятель, литератор: доктор культурологии, профессор Тверского филиала Государственной академии славянской культуры. См. страницу Википедии.
Самый загадочный поэт Серебряного века Иннокентий Анненский выпустил при жизни всего один сборник стихов - 'Тихие песни', не вызвавший заметного интереса критиков и читающей публики. Слава пришла к нему посмертно, через несколько месяцев после неожиданной кончины - с выходом сборника 'Кипарисовый ларец'. А ныне о нем принято писать как о великом русском поэте, и это справедливо. Историки литературы и поэты - от Максимилиана Волошина до Александра Кушнера - пытаются постичь тайны его образности и магию слова. Но благоразумно и тактично оставляют эти попытки, доходя до некоего предела, за которым власть над написанным имеет только сам автор.
Какими нитями судьбы связан Иннокентий Анненский с тверским краем? Отозвались ли в его творчестве многочисленные и длительные приезды на нашу землю? Попробуем окинуть взглядом его жизнь и дать ответы на эти вопросы.
Иннокентий Федорович Анненский родился 1 сентября 1855 года в Омске в семье крупного государственного служащего. Через пять лет семья вернулась в Петербург, где отец получил место чиновника по особым поручениям в Министерстве внутренних дел. Ступени учебы юноши - частная школа, прогимназия, частная гимназия, историко-филологический факультет Петербургского университета, после окончания которого он служил преподавателем древних языков и русской словесности. Был директором коллегии Павла Галагана в Киеве, затем 8-й гимназии в Санкт-Петербурге и, наконец, знаменитой Царскосельской гимназии. В революцию 1905-1906 годов проявил, по мнению начальства, излишнюю мягкость к вольнодумным ученикам, что стало причиной его удаления с должности. Анненский был переведен в Санкт-Петербург окружным инспектором, проработал три года, вышел в отставку, а через несколько месяцев, 13 декабря 1909 года, скончался от разрыва сердца на ступенях столичного Царскосельского вокзала.
Творческая жизнь Анненского
проходила на глазах его современников и коллег - литературоведов,
писателей, издателей, педагогов. Его научные рецензии и статьи стали
появляться в печати с начала 1880-х годов. В последующем Иннокентий
Федорович, прекрасно знавший древнегреческий язык, провел огромную
работу по переводу на русский язык и комментированию всех пьес Еврипида.
Его собственная 'вакхическая драма'
'Фамира-кифарэд' шла на сцене Камерного театра. Непревзойденными
считаются его переводы знаменитых французских
поэтов-символистов: Шарля Бодлера, Поля Верлена, Артюра Рембо, Стефана
Малларме, Анри де Ренье.
Но, конечно, главное в творчестве Иннокентия Анненского - его
оригинальные стихи. Он писал их с детства, но первая публикация
состоялась лишь за пять лет до кончины поэта. Сам Анненский говорил, что
стремился выразить 'больную и чуткую душу наших дней'. Поэт с гениальной
интуицией чувствовал пульс времени, отсчитывавшего последние годы
великого государства и великой культуры. При этом в стихах Анненского
нет сугубо политической темы, за исключением, пожалуй, вот этих строк:
А что было у нас
на земле,
Чем вознесся орел наш двуглавый,
В темных лаврах гигант на скале, -
Завтра станет ребячьей забавой.
Можно говорить о неприятии поэтом действительности, о стремлении бежать от нее; в то же время видна и привязанность его к повседневности, к 'безнадежной разоренности своего пошлого мира'. Если Брюсов и Бальмонт выдумывали искусственные миры и эпатировали читателя нарочито броскими фантазиями, то символизм Анненского, которому он остался верен до конца дней, был доведен поэтом до предельного художественного совершенства. Ныне это признано всеми.
3 апреля 1909 года, незадолго до безвременной кончины, поэт создает в Царском Селе один из шедевров русской лирики:
Среди миров, в
мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.
Вдохновленный французскими символистами, Анненский, как и его ученик (и в поэзии, и в гимназии) Николай Гумилев, унаследовал их культ поэтической формы, идеальную любовь к слову. Принципиальное отличие от французских парнасцев - характерная для русской души и русской литературы не ослабевающая нотка жалости к бренному миру, человеку, природе, даже к неодушевленным вещам, в которых поэтом угадывается душа.
Анненский - замечательный мастер пейзажа, четких деталей обстановки, живой разговорной речи, элементы которой он нередко включает в стихи. Когда он смотрит на мир, на природу как на реальность, то становится совершенно ясной его связь с традицией Баратынского и Тютчева.
Огромно литературное влияние Анненского на возникшие вслед за символизмом ведущие течения русской поэзии - акмеизм и футуризм. Глава школы акмеистов Николай Гумилев включил в свой сборник 'Колчан' стихотворение 'Памяти Анненского'. Анна Ахматова писала: 'Я веду свое начало от стихов Анненского'. Стихотворение Анненского 'Колокольчики' считают первым русским футуристическим стихотворением, а Корней Чуковский вспоминал: 'Маяковский шагал особняком, на отлете, и, не желая ни с кем разговаривать, беспрерывно декламировал сам для себя чужие стихи - Сашу Черного, Потемкина, Иннокентия Анненского, Блока, Ахматову. Декламировал сперва как бы в шутку, а потом всерьез, по-настоящему'. Влияние Анненского сильно сказывалось на Борисе Пастернаке и его поэтической школе. Ныне последователей еще больше.
Когда Валерий Брюсов, применяя к Анненскому слова Баратынского, писал о его стихотворениях, что они объединены 'лица не общим выраженьем', то, конечно, не знал, что первые по-настоящему талантливые стихи Иннокентий Федорович написал в имении Сливицкое под ныне тверским городом Белым - в нескольких верстах от имения Подвойское, где первые стихотворные опыты предпринял молодой Баратынский. Поразительное сопряжение в пространстве творческих судеб двух великих поэтов! Более того, именно имение Подвойское стало, по свидетельству сына поэта Валентина Кривича, персонажем известного стихотворения Анненского 'Старая усадьба':
Сердце дома.
Сердце радо.
А чему?
Тени дома? Тени сада?
Не пойму:
В Сливицком написано немало и других известных любителям поэзии стихов. Валентин Кривич вспоминал: 'Одним летом, когда у нас в деревне строили новый дом, отец прилюбил уходить во время перерыва работы заниматься туда и устраивался с каким-нибудь маленьким столиком в одной из недостроенных комнат. Про эти занятия, между прочим, говорится в стихотворении 'Под новой крышей'.
Как же оказался И.Ф. Анненский под Белым? Летом 1877 года его, студента-филолога, пригласили репетитором к двум подросткам - Платону и Эммануилу Хмара-Барщевским, проживавшим с овдовевшей матерью Надеждой Валентиновной в имении Сливицкое. Надежда была старше Иннокентия на 14 лет, что не помешало тому влюбиться в нее без памяти. Венчание состоялось через два года в Петербурге.
Незадолго до свадьбы Анненский писал сестре: 'Моя Дина очень хороша собою: Характер у нее твердый, темперамент нерв-ный без всякого нервничанья, воля сильная, несколько излишне деспотичная и покоряющая'.
Ни в одной поэтической строке, ни в одном письме мы не встретим досады на личную жизнь, но невеселые душевные переживания и чувство одиночества сквозят во всей лирике Анненского. Продолжавшийся 30 лет брак внешне был благополучен, хотя характер жены и разница в возрасте со временем стали бросаться в глаза окружающим.
После женитьбы Анненский почти ежегодно приезжал на лето в родовое имение своей жены. Здесь в 1880 году родился его единственный сын Валентин. В стихах появляются описания сельской природы, и даже их названия образуют своеобразный природный календарь: 'Май', 'Июль', 'Август'. Новой важной темой его поэзии становится в эту пору сельская дорога. Валентин Кривич вспоминал: 'Отец, бывая в деревне, может, по инерции, но все же в известной мере отдавался течению ее жизни: не прочь был и проехаться верхом, и сходить выкупаться, и побывать у какого-нибудь соседа-родственника'. Трогательны зарисовки о том, как любили Иннокентия Федоровича - казалось бы, рафинированного столичного барина, местные крестьяне, как они понимали и ценили его.
Талантливый бельский краевед Татьяна Чистякова справедливо утверждает, что 'знакомство поэта с глубинной Россией, с бельским краем в частности, придало его творчеству особо ценные и неповторимые черты'. Можем добавить к этому, что Анна Ахматова, ученица Анненского, встретилась с глубинной Россией также на тверской земле, под Бежецком, в имении Слепнево и его окрестностях, и эта встреча наполнила ее поэзию глубинно народным содержанием.
