Открытие: 18.03.2007
Обновление: 20.04.2023
Вадим Соломонович Баевский (1929-2013) - литературовед, основатель смоленской филологической школы, доктор филологических наук, профессор Смоленского государственного педагогического университета.
Иннокентий
Анненский.
фрагмент книги
Николай
Гумилев - мастер стиха. фрагменты
статьи
Иннокентий Анненский
фрагмент книги (Глава II "Девятисотые годы", из 6)
Источник текста: Баевский В. С. История русской литературы XX века. 2-е издание, перераб. и доп. М., Языки славянской культуры, 2003. С. 36, 43-48. (1-е издание: М.:, Языки русской культуры, 1999).
36
К поэтическому поколению Брюсова принадлежали и другие декаденты - Константин Бальмонт, Фёдор Сологуб, Иннокентий Анненский, Зинаида Гиппиус. Войдя в литературу в конце XIX века, они пережили творческий расцвет в двух первых десятилетиях века двадцатого.
43
К поколению декадентов и по возрасту, и по основным особенностям творчества принадлежал и Иннокентий Фёдорович Анненский (1856-1909)*. Именно он с предельной силой и полнотой выразил художественное мировоззрение модернизма, оказал значительное, во многих отношениях решающее влияние на поэзию XX в.
* Удивляет, что и в 1999 году год рождения Анненского обозначается по надгробию, а не по факту.
Это был человек замкнутый, самоуглублённый, заключённый в броню холодной петербургской корректности*. Он служил по ведомству народного просвещения, одно время был директором Царскосельской гимназии, где учились несколько будущих поэтов, в том числе Николай Гумилёв.
* Это односторонняя характеристика, не согласующаяся со свидетельствами современников Анненского. "Одно время" далее - это почти 10 лет.
44
Анненский был знатоком и поклонником античности, он перевёл все трагедии великого древнегреческого драматурга Эврипида и сам написал на темы греческой мифологии четыре трагедии, но так, что, по его словам, в них 'отразилась душа современного человека'. Для восприятия Эврипида и собственных трагедий Анненского нужна всеобъемлющая культура, которой обладают лишь немногие. Он и в жизни был декадентом*. Однажды в гостиной Ходасевич спросил:
- Простите, Иннокентий Фёдорович, я, кажется, занял ваше место?
- Пожалуйста, пожалуйста, моё место - на кладбище, - услышал он в ответ**.
*
Известно иронично-скептическое отношение к декадентству самого И. Ф. Анненского.
**
См. в собрании статью В. Ф. Ходасевича
"Об
Анненском". Трудно сказать, встречался ли
он с И. Ф. Анненским вообще. И далее -
трудно назвать
рассуждение автора, с которым я мог бы
согласиться.
Анненский словно бы нарочно отгораживался от случайного читателя; последняя его трагедия напечатана тиражом в 100 экземпляров. Он много и великолепно переводил утончённых французских авторов конца XIX в., которых называли проклятыми поэтами, которые тоже нужны и интересны были лишь знатокам. И от всех скрывал, что пишет оригинальные лирические стихи.
Анненский впервые выступил с ними в печати в возрасте 48 лет - случай небывалый для первоклассного поэта. В 1904 г. он издал 'Тихие песни' (с приложением своих переводов из французской поэзии). И теперь он не признался в своем авторстве, скрылся за псевдонимом. Вместо фамилии автора на книге было напечатано: 'Ник. Т-о' (читается 'никто'). Так (только по-древнегречески) назвался хитроумный Одиссей в пещере Полифема. Имя автора 'Тихих песен' осталось неизвестно даже в самом тесном литературном кругу Петербурга. В это время в литературу входил студент Блок. В рецензии он чуть-чуть свысока, как неопытного дебютанта, похвалил Ник. Т-о и тут же попенял ему на 'безвкусие некоторых строк и декадентские излишества'.
А в недрах этой внешне спокойной, обращённой в глубь себя личности бушевал могучий поэтический темперамент. Без этого не может быть поэта. В 1909 г. для продвижения в публику новых художественных понятий, в частности новой поэзии, был создан журнал 'Аполлон'. Анненский подготовил для него цикл стихотворений. Редактор напечатал их не сразу, а откладывал от номера к номеру: случай обычный в журнальной практике. Анненский настаивал, нервничая, стихотворения не появлялись. И Анненский скоропостижно скончался - на ходу, у подъезда Царскосельского вокзала в Петербурге, в конце короткого зимнего дня.
Анненский создал новый язык поэзии, вскоре им заговорили все выдающиеся поэты серебряного века. Пушкин и другие поэты-классики, особенно Баратынский - более, чем кто-либо Баратынский, Гамлет-Баратынский, по слову Пушкина, - эмоции и чувства передавали последовательно, анализировали их с помощью рассудка. Анненский более решительно, чем его современники, порвал с этой традицией, отверг поэтику последователь-
45
ного повествования об эмоциях и переживаниях, заменил её иррациональной поэтикой ассоциаций.
Ассоциации - это связи, которые непроизвольно возникают в психике между несколькими представлениями, образами, мыслями. И вот Анненский пишет так, словно он не размышляя следует за своими непроизвольными ассоциациями, занося на бумагу случайные чувства и мысли в случайном порядке.
Сопоставим стихотворение Анненского 'Стансы ночи' со стихотворением Пушкина 'Я помню чудное мгновенье...'. Пушкин передаёт переживание многих и разнообразных чувств, их изменчивость, колебания. Но рассказ о движении чувств Пушкин строит последовательно, он строго контролирует движение чувств разумом. Сперва он утверждает; потом отрицает; наконец, отрицает то, что отрицал, т. е. возвращается к изначальному утверждению, которое и торжествует. Все три части строго соразмерны, содержат по восемь стихов; все три части приблизительно одинаково выстроены.
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты.
В томленьях грусти безнадежной,
В тревогах шумной суеты
Звучал мне долго голос нежный,
И снились милые черты.
Эти восемь стихов обладают своей внутренней логикой: в первом стихе формулируется сообщение, в следующих оно подробно развивается. По такой же схеме выстроены две другие части стихотворения Пушкина.
Теперь обратимся к стихотворению Анненского 'Стансы ночи' (стансы - это относительно самостоятельные строфы).
Меж теней погасли солнца пятна
На песке в загрезившем саду.
Всё в тебе так сладко-непонятно,
Но твоё запомнил я: 'Приду'.
Не счесть стихотворений, которые рассказывают о том, что она назначила ему свидание. Мы ждём: пришла она или не пришла?
Чёрный дым, но ты воздушней дыма,
Ты нежней пушинок у листа.
46
Пока мы видим, что ответ откладывается. По какой-то случайной ассоциации, читателю непонятной, поэт вспоминает чёрный дым. Читаем дальше.
Я не знаю кем, но ты любима,
Я не знаю, чья ты, но мечта.
Эти стихи уводят совсем в сторону. В начале она обещала прийти на свидание, а теперь неизвестно, оказывается, кто её любит, кто о ней мечтает.
За тобой в пустынные покои
Не сойдут алмазные огни
<...>
Можно понять, что они встретились вечером в саду (первое четверостишье) и она обещала позже прийти к нему в дом. Теперь он даже не уверен, кто её по-настоящему любит, он опасается, что она не придёт: потому и покои пустынны, и алмазные огни не сойдут. Сам образ алмазных огней вызван какими-то субъективными ассоциациями; возможно, воображение поэта украсило ими женщину, а может быть, она действительно носила бриллианты.
Для тебя душистые левкои
Здесь ковром раскинулись одни.
Снова неожиданный скачок ассоциаций. Ковёр левкоев... Значит, он ждёт её всё-таки не в покоях, а в саду? Действительность раздваивается, становится зыбкой, неопределённой. Кто её любит, где назначено свидание, пришла она или не пришла - ничего неизвестно.
Эту ночь я помню в давней грёзе,
Но не я томился и желал:
<...>
Если ждал её не я, почему я так запомнил эту ночь? У Пушкина всё ясно: я помню чудное мгновенье, потому что я её увидел, и она меня пленила, и я ее полюбил. У Анненского не ясно ничего. Концовка стихотворения так ничего и не проясняет:
Сквозь фонарь, забытый на берёзе,
Талый воск и плакал и пылал.
Может быть, свеча тает и пылает, как сердце возлюбленного, не дождавшегося встречи?
Подобным образом на воссоздании потока ассоциаций - потока сознания, как позже стала говорить критика, - впоследствии будет построена
47
не только поэзия, но и проза А. Белого, поэзия Ахматовой, Мандельштама, Пастернака... После смерти Анненского была издана подготовленная им книга стихов 'Кипарисовый ларец'. Можно было бы строить разные догадки, откуда взялось это заглавие. Кипарис для христиан был священным деревом, быть может, дело в этом? Оказывается, у Анненского был ларец из кипариса, куда он и складывал листки со своими стихотворениями. И вот по этой субъективной ассоциации, заведомо непонятной читателям, поэт дал название своей будущей книге.
Не следует думать, что новый стиль - признак небрежности, неумения. Как раз за 'Стансами ночи' стоит большая художественная и психологическая правда. Анненский был женат на вдове, имевшей двух сыновей от первого брака, и полюбил жену старшего из них. Она ответила на его чувство, но Анненский решительного шага не сделал, совесть ему не позволила. Кроме его и её, никто ничего не знал до самой его смерти. Ей поэт и посвятил свои 'Стансы ночи', в которых намекнул на неопределённые отношения между ними, на несбывшееся счастье.
Здесь мы переходим к другой важной особенности лирики Анненского. Это - поэзия намёков. Пушкин прямо называет чувства, состояния души: вдохновенье, любовь. Анненский только намекает на переживания.
Третья важная особенность - искусство детали. В искусстве слова подробность, деталь вообще имеет огромное значение. Но деталь Анненского особенная. Она призрачна. Его искусство - искусство призрачной детали. Она ненадёжна, она есть и её нет.
Стиль Анненского можно назвать импрессионистичным (от фр. impression 'впечатление'). Он направлен на то, чтобы передать мгновенное впечатление, уловить мимолётные ассоциации, из которых и состоит, по мнению поэта, жизнь человеческого духа. Определяют его стиль и как суггестивный (от англ. to suggest 'внушать'): задача поэта - не повествовать, не описывать, а прежде всего внушать. Внушать читателю чувства, настроения, переживания. Декадентское мироощущение, ассоциативность,. призрачность деталей, импрессионистичность с законченным совершенством выражены в стихотворении 'Ego' (по-латыни 'я'):
Я
- слабый сын больного поколенья,
И не пойду искать альпийских роз,
Ни ропот волн, ни рокот ранних гроз
Мне не дадут отрадного волненья.
Но милы мне на розовом стекле
Алмазные и плачущие горы,
Букеты роз увядших на столе,
И пламени вечернего узоры.
48
Когда
же сном объята голова,
Читаю грёз я повесть небылую,
Сгоревших книг забытые слова
В туманном сне я трепетно целую.
Когда-то Лермонтов в "Думе" вслед за Чаадаевым бросил своему поколению упрёки в забвении гражданских доблестей, в раболепстве и равнодушии. Теперь Анненский пишет о своём поколении, его называет больным, но о его болезнях говорит совершенно иначе. Декаденту не нужны здоровые, естественные переживания, горы, волны, грозы. Весь круг впечатлений замкнут стенами комнаты, а сами впечатления мимолётны, детали призрачны: морозные узоры на стекле, которые тут же тают, игра пламени в камине, увядшие цветы... Я трепетно целую - но во сне. Целую слова - но забытые. Слова из книг - но сгоревших. Слова эти образуют повесть - но небылую, повесть грёз.
Лермонтов негодовал и обвинял - Анненский внушает.
Блок плакал над стихами Анненского.
Николай Гумилев - мастер стиха
фрагменты
Источник текста: Николай Гумилев. Исследования. Материалы. Библиография / Составители: М. Д. Эльзон, Н. А. Грознова. СПб., "Наука", 1994.
75
Гумилёв унаследовал высочайшую стиховую культуру французского "Парнаса", французских и русских символистов. Его непосредственные поэтические учители Анненский и Брюсов были глубокими,
76
разносторонними филологами, эрудитами, носителями литературных традиций едва ли не всех народов и эпох1. В отношении к своему делу Гумилёв был ближе к Брюсову, чем к Анненскому.
1 Тименчик Р. Д. Иннокентий Анненский и Николай Гумилев // Вопросы литературы. 1987. ? 2; Толмачев М. В. "...Всему, что у меня есть лучшего, я научился у Вас..." // Литературная учеба. 1987. ? 2.
79
Сравнивая этот репертуар с творчеством его <Гумилёва> современников, сразу же видим существенные отличия. Ямбы, хореи, трёхсложники и неклассические размеры, в значительной степени возникшие и распространившиеся в начале XX в. соотносятся в это время как 50 : 20 : 15 :
80
15.8 Разумеется, в пределах этих средних и приблизительных данных наблюдаются индивидуальные отличия. Так, для Анненского находим соотношение 41,2 : 21,7 : 26,3 : 10,8.9 Для Брюсова 45,0 : 20,6 : 18,6 : 15,8.10 Как видим, хорей у обоих учителей Гумилёва распространён на среднем уровне для всего периода, ямба у обоих несколько меньше. У Брюсова процент трёхсложников и неклассических метров близок к среднему. Видно, что вся система размеров эпохи складывалась под сильным влиянием Брюсова; отсюда близость данных по метрике Брюсова и всего периода. У Анненского существенно больше трёхсложников и меньше неклассических метров: он ещё связан с традицией второй половины XIX в. и только прокладывает пути новой поэтике.
У Гумилёва соотношение между ямбами, хореями, трёхсложными метрами и неклассической метрикой равно, по нашим подсчётам, 33,3 : 20,8 : 25,1 : 20,8. Хореические размеры на уровне средних данных по периоду, на уровне данных по стихосложению Анненского и Брюсова. Трёхсложник распространены приблизительно как у Анненского и, следовательно, значительно превосходят уровень их у Брюсова и средний для всего периода. Наконец, новые неклассические метры распространены больше, чем в среднем у Анненского и у Брюсова. Это достигается за счёт ямбов <...>.
8 Гаспаров М.
Л. Очерк истории русского стиха. М.: 1984,
с. 208.
9 Лотман Ю. М. Метрический репертуар
И. Анненского // Труды по русской и
славянской филологии. Тарту, 1975, XXIV, c. 138.
10 Руднев П. А. Метрический репертуар
В. Брюсова // Брюсовские чтения 1971 года.
Ереван, 1973, с. 327.
92
Необходимо отметить явление более сложное и более тонкое. <...> Совпадают начало и конец рифмующих слов, различается середина. Подобные соотношения слов (независимо от их положения в рифме или вне её) Ф. де Соссюр* называл "манекенами" и видел в них проявление важных свойств поэтического мышления - сосредоточенности на особо важных с точки зрения семантики комплексах фонем. У Гумилёва данный приём и обычен и выразителен. В самом начале столь важного стихотворения "Памяти Анненского" стоит "манекен" людей : лебедей. Лучших из людей и лучшего среди лучших, И. Анненского, Гумилёв соотносит с лебедями.
* Фердинанд де Соссюр (1857-1913) - швейцарский лингвист, заложивший основы семиологии и структурной лингвистики, стоял у истоков Женевской лингвистической школы. Ф. де Соссюра называют 'отцом' лингвистики XX века. Основная работа Ф. де Соссюра - 'Курс общей лингвистики'.
При использовании материалов собрания просьба соблюдать
приличия
© М. А. Выграненко, 2005-2023
Mail: vygranenko@mail.ru;
naumpri@gmail.com