Сокращения

Создание:25.03.2008

Обновление: 15.11.2024

Братья АННЕНСКИЕ и КОРОЛЕНКО

В своем кабинете. Фото, Петербург (конец 90-х гг.) [1]	Фото, Полтава (1903). [1]	Фото, 1903 [2]	Фото [1], фронтиспис	Среди родных и друзей. Н. Ф. Анненский, Ф. Д. Батюшков, В. Г. Короленко, Е. С. Короленко, С. В. Короленко, Н. В. Короленко, Е. О. Скуревич. Фото, Петербург (1900) [1]

Владимир Галактионович Короленко (15 / 27 июля 1853 - 25 декабря 1921) - писатель, публицист, мемуарист, общественный деятель, близкий друг Николая Фёдоровича Анненского и его семьи. Благодаря этому Короленко был знаком и с  И. Ф. Анненским, они наверняка встречались. Они были почти одного возраста, но диаметрально отличались по характеру, мировоззрению и творческим наклонностям. Тем не менее везде, где И. Ф. Анненский упоминает в своих статьях и рецензиях Короленко, он говорит о нём почтительно и с уважением, как об авторе, занимающем в русской литературе значительное место. Этих упоминаний можно назвать немало, что уже говорит само за себя:

УКР I: текст 49 (с. 266);
УКР II: текст 83 (с. 108);
УКР III: тексты 126 (с. 32), 132 (с. 52), 133 (с. 58), 148 (с. 143), 150 (с. 151);
УКР IV: тексты 162 (с. 31), 175 (с. 113), 178 (с. 131), 187 (с. 205), 192 (с. 231).

Страница Википедии. См. сайт В. Г. Короленко: www.vkorolenko.ru

Об Анненских и Короленко см.:

Чуковский Корней. Короленко в кругу друзей: Из воспоминаний;
Чуковский  К. И. Дневник (1901-1929).
Богданович Т. А. Иннокентий Анненский.

В архивном фонде И. Ф. Анненского (РГАЛИ, ф. 6, Оп. 1. Ед. хр. 335) сохранилось два письма Короленко - 1905 и 1907 г.  На одно из них  указано в ПК, с. 134, см. прим. 14 к очерку Т. А. Богданович в собрании. Оба приведены А. И. Червяковым полностью в прим. 18 к письму Анненского Е. М. Мухиной от 5.07.1905, в котором Анненский упоминает В. Г. Короленко.

Кроме того, А. В. Лавров и Р. Д. Тименчик в статье к ПК (с. 66-67) писали о мемуарах В. И. Кривича:

"В третью часть будущей книги Кривич намеревался включить прежде всего неизданные статьи и заметки Анненского; на протяжении всего её текста предполагалось иллюстрировать изложение письмами самого Анненского и наиболее интересными письмами его корреспондентов..."

В их числе назывался и Короленко.

Об отношении Короленко к И. Ф. Анненскому можно судить по его шуточному стихотворению, приводимому М. Н. Лошкаревой в своих воспоминаниях.

И. Ф. Анненский пишет в статье "Драма на дне" (КО, с. 77):

"Или Горький хотел усилить в людях чувство отдаленной и общей ответственности, как превосходно сделал это недавно в своем очерке "Не страшное" В. Г. Короленко? Нет и нет. Горький - Горький. Он не моралист, как Короленко, и не будет он бездушными перстами, как кто-нибудь из его собратьев, подвинчивать в наших сердцах струны и канифолить смычок, чтобы потом играть на этих струнах шопеновские ноктюрны".

Об этом: "Любопытно, что Ин. Анненский откликнулся с другого берега русской словесности на эту не модную тему о 'долге интеллигенции', увидев в 'Не страшном' превосходно исполненное намерение 'усилить в людях чувство отдаленной и общей ответственности'".
Петрова М. Г. Владимир Короленко // Русская литература рубежа веков (1890-е - начало 1920-х годов). Книга 1. ИМЛИ РАН. М., "Наследие", 2001 г. С. 485.

Позиции Анненского и Короленко можно сопоставить по краткому мемуарному замечанию племянницы Короленко:

"Как-то в один из приездов дяди в Москву мне случилось пойти с ним в Художественный театр на новую тогда постановку пьесы Ибсена 'Бранд'². Я уже не говорю о себе, но и дядю ( который Ибсена вообще не любил), по-видимому, взволновала талантливая игра артистов. Наблюдая за ним исподтишка, я видела, как он несколько раз вынимал из кармана платок. Но, придя домой, дядя подверг резкой критике пьесу и так юмористически передавал ее содержание, что все хохотали. Не могла удержаться от смеха и я, несмотря на то что пьеса произвела на· меня большое впечатление".

2 Короленко смотрел 'Бранда' в Художественном театре в Москве 5 декабря 1907.

Лошкарева М. Ф. Из моих воспоминаний // В. Г. Короленко в воспоминаниях современников / Предисловие, подготовка текста и примечания Т. Г. Морозовой. М., ГИХЛ, 1962. С. 238.

 

В ИМЛИ РАН М.Г. Петровой (1929-2018) готовился том "Литературного наследства" 'В.Г. Короленко и журнал 'Русское богатство': Неизданная переписка'. См.: 'Белые руки, убежденно ушедшие в черную работу...': В.Г. Короленко и журнал 'Русское богатство' / Вступ. заметка, публ. и коммент. М. Петровой // Вопросы литературы. 2010. ? 5. С. 374-449. Короленко пишет о Н. Ф. Анненском в воспоминаниях "Третий элемент", "О Николае Федоровиче Анненском" и в своей книге "История моего современника". В. Г. Короленко в письмах А. Г. Горнфельду вспоминал о Н. Ф. Анненском: "Моё здоровье неважно. Расшалилось с холода сердце, и я теперь всё вспоминаю Якубовича и Анненского: сам приблизительно в таком же положении. Но всё-таки - работаю..." [3], 17/30 марта 1920 г. (Полтава) "Помню чувство удивления здорового человека, с которым я, бывало, смотрел, как Ник. Фёд. или Пётр Филиппович скоро уставали на ходу. Теперь не удивляюсь." [4], 3 апр./6 мая 1920 г. П. Ф. Якубович (Л. Мельшин) - поэт, переводчик, публицист, член редакции РБ, см. коллективное фото. О нижегородском периоде жизни Короленко и Н. Ф. Анненского в статье М. Г. Петровой "Негласная беседа о Чернышевском". Воспоминания о Короленко и Н. Ф. Анненском. О Короленко и Н. Ф. Анненском см. в воспоминаниях С. А. Богданович. Короленко - автор очерка-некролога "Ангел Иванович Богданович".

"Считаю, что самый трудный род литературы - литература альбомная. 30 марта 1908 СПб. Широкая, 16" Автограф В. Г. Короленко в "Литературной тетради Валентина Кривича". В этот день, видимо, будучи в гостях у дяди, В. И. Анненский-Кривич, попросил сделать записи в своём альбоме и его, и А. Н. Анненскую, и В. Г. Короленко (см. автографы на соответствующих страницах). Запись В. Г. Короленко, думаю, поддерживает шутливый настрой присутствовавших.

В. К. Короленко - Н. Ф. Анненскому

16 августа [1900 г.], Уральск

Источник текста: В. Г. Короленко. Собр. соч. в 10-ти тт. Т. 10 / Подготовка текста и примечания С. В. Короленко. М., Гослитиздат, 1955. ? 133.

300

Дорогой Николай Федорович.

Это не свинство? Написали одно неосновательное письмишко и затем - ни слова. Не сообщили даже, нашлась ли рукопись¹ и где именно? О журнале и делах тоже ни словечка!

А я тут, кстати, теперь скучаю весьма основательным образом: Авдотья Семеновна уехала, живу в опустевшей нашей хибарке, у окон шумят кусты, стучат ставни, ночи темные, хотя и теплые. Сижу над архивными делами и читаю мелкие казачьи дела и проступки. Еще осталось работы изрядно. Особенно ярко интересного пока в архиве ничего. Интересен общий вывод: среди множества дел, которые я пробежал, а отчасти отметил, - почти совсем не встречается преступлений пугачевцев. Тогда как верные слуги Екатеринушки были народ ой-ой вороватый. В общем все-таки любопытно и небесполезно: познакомился с природой, людьми и их будничными делишками.

301

Кроме всего прочего - совершил очень интересную поездку по верхней линии до границы Уральского войска, в Илек. Оттуда поехали мы 'Бухарской стороной' Урала, то есть киргизскою степью. Ездил я с илецким казаком учителем, на собственной купленной лошади довольно убогого вида и в таковой же тележке. Ночевали на дворах, на пашнях, на 'базах' (навесы для скотины) и сеновалах. Разумеется, казаки нас не стеснялись, и пришлось слышать много любопытного. Записал две записные книжечки путевыми набросками. Был у киргиз в кибитках и наконец, запутался в степи без дорог и 'без языка' - 'орда' не говорит по-русски. Кое-как мы пробились к Уралу и с половины дороги опять поехали русской стороной. Посылаю один снимок из своих дорожных. Это группа киргиз на Кара-Чаганакском базаре, толкующих (о политике, вероятно, и китайской войне), которую я снял невзначай для них. Таких снимков сделал немало, - в том числе один и с 'правителя' в треухе и расшитом кафтане. Вообще, если далеко не всю, то часть своей программы выполнил и лето не прошло напрасно. Теперь немножечко заскучал в одиночестве над архивными делами. Хочу еще съездить на Узени и в Таловую. А там - айда в Полтаву. Если ответите немедленно, то письмо еще меня наверное застанет. О дне выезда в Полтаву дам заблаговременно телеграмму в редакцию.

Всем мой привет. Огорчился, не увидав Южакова² в последней книжке (июльской). Теперь не дать политического обозрения - огромный пробел. Надо что-нибудь предпринять.

Крепко обнимаю всех друзей. Если увидите Ф. Д.³ - привет. Скоро ему напишу.

Ваш Вл. Короленко.

Напишите же. До 28-го - 30 я еще наверное здесь, а может, и дольше.

Публикуется впервые.
Н. Ф. Анненский - см. прим, к письму 36.

1 О какой рукописи идет речь - не установлено.

2 То есть статьи С. Н. Южакова, члена редакции 'Русского богатства'.

3 Ф. Д. Батюшков.

В. К. Короленко - Н. Ф. Анненскому

[26 октября 1900 г., Полтава]

Источник текста: В. Г. Короленко. Собр. соч. в 10-ти тт. Т. 10 / Подготовка текста и примечания С. В. Короленко. М., Гослитиздат, 1955. ? 138.

317

Дорогой мой Николай Федорович.

Очень грустно мне было читать Ваше письмо (за которое, все-таки, большое спасибо). Знаю, что причин для такого настроения много, но - так как Вы искони отличались не только твердостию, а и веселием в бедствиях, то надеюсь, что теперь опять пришли в свое нормальное состояние. Обо всем, что Вы писали, поговорим при свидании, которое...

Я еще сам в точности не знаю, когда оно может произойти. Мои дела в следующем положении. Лето я провел, как уже писал, хорошо и очень производительно: много себе выяснил и собрал любопытные материалы для предположенной своей работы. Кроме того, видел любопытные места и сделал в записных книжечках немало набросков в пути. Вы знаете мои планы и мечты относительно Полтавы: полная свобода в образе жизни и в работе. Мне хотелось прежде всего разобраться в своих 'началах' и 'продолжениях', потом подготовить 'Павловские очерки' и третью книжку¹, чтобы таким образом войти в прежнюю свою атмосферу и затем продолжать как хочу и что хочу. Часть этой программы, касающаяся Полтавы, выполнена. Время - мое, первый натиск местного общества, с разными запросами на мою личность и с приглашением читать 'в виде исключения' в пользу разных полезных начинаний - отражен с беспримерным мужеством, и неприятель отступил. Теперь местное 'общество' выражает неудовольствие: приехал, сидит в норе, читать не хочет. А я рад. Постепенно начну заводить связи и знакомства, оставаясь хозяином положения. До сих пор круг моих знакомых очень ограничен: председатель уездной управы - полтавский Савельев², в доме которого мы живем. Человек хороший. Затем доктор Будаговский³, тоже прекрасный человек. Михаил Иванович Сосновский и два-три статистика. Было у меня еще два-три человека, которым отдал или еще отдаю 'визиты' - вот и все. Были попытки вытянуть меня для декорации на 'торжества' разных открытий, - но я наотрез отказался.

318

Итак с этой стороны благополучно. Далее: петербургский мой друг Н. Ф.⁴ (или, вернее, П. Ф.⁵) еще летом писал мне, что нужно, необходимо и т. д. нечто для журнала. Приехав в Полтаву и устроившись (Вы представите себе, что это было не так легко), - я отложил со вздохом свои первоначальные планы - разложиться на досуге с беллетристическим багажом и приняться за издание. Вместо этого - принялся за то, что было под рукой, то есть за впечатление летней поездки. Это хоть не совсем беллетристика, но может быть любопытным. Принялся я горячо, и в настоящее время у меня написано уже более двух листов⁶. Правду сказать, я надеялся кончить к 23-му вчерне для одной книжки и до 10 ноября закончить и все. Должно было выйти листа четыре, но эта надежда не оправдалась. Вмешалась некоторая история отчасти романического свойства. Тетя, приехав сюда раньше нас, - наняла кухарку. У кухарки муж - 'личный гражданин', сторож при церкви, молодой, красивый и изрядный негодяй. Сначала шло ничего, но затем оказалось, что он страшно ее колотит. Сначала это он производил у себя, потом стал бить и у нас. Я потребовал, чтобы он перестал ходить, он потребовал, чтобы мы ее удалили. Разумеется, было бы прямою жестокостью выгнать женщину на прямое увечье (она вдобавок беременна). Поэтому Авдотья Семеновна, которая была не особенно довольна этой кухаркой, - решила ее оставить, пока она не выхлопочет отдельный паспорт. Я ей написал прошение, а он стал нас держать в прямой осаде. Недели две у нас двери стояли на запоре и днем и ночью, и прислуга боялась выходить (даже горничная). Наконец, все это завершилось изрядным происшествием. Пьяный 'личный гражданин' ворвался в квартиру и погнался в комнаты за женой. К счастию, я был дома, страдая легким нездоровьем. Перед этим я рубил дрова, и у меня сделался легкий 'пострел'. Услышав крики, я выскочил в коридор - как раз во-время, чтобы схватить и остановить буяна. В течение трех-четырех минут я держал его в коридоре, пока кухарка успела выбежать на улицу, а со двора ко мне подоспели сикурсы как раз во-время, так как он очень силен и уже почти высвободился. Вы легко представите при этом испуг моей престарелой матери, нежной супруги, чувствительной тетки и одного из невинных младенцев (а именно Наташи, - Соня

319

была в гимназии). К счастию, помощь подоспела вовремя, и буяна вытащили на двор, а впоследствии и в часть, причем он оказал мужественное сопротивление четырем городовым, едва с ним справившимся. Последствием этой истории было то, что кухарке обещали в самом скором времени выдать отдельный вид (от губернатора) - и она уехала. С этих пор у нас тишина и спокойствие, осада кончилась, а 'личный гражданин' написал 'вседобрейшему семейству' извинительное письмо, над которым мы хохотали до слез. Но вследствие моих героических усилий при удержании буяна - пострел обострился, и несколько дней я мог только лежать или ходить, - ни стоять у конторки, ни сидеть за столом не мог. Да и вообще в периоде осады моя работа была прервана.

Теперь дело стоит так. Я оправился и принимаюсь вновь. Вчерне половина (кажется, меньшая) работы сделана. На другую нужно месяц. Очевидно, на ноябрь - декабрь уже нельзя, тем более, что я твердо решил - не сдавать начала, пока хоть вчерне не будет конца или я не буду совсем к нему близок. План моей работы такой: первые впечатления, путь от Саратова степью и курьезная застава (рыбо-пошлинная) под Уральском (это есть уже начисто). Потом Уральск и вокзал: два городка - один бытовой центр казачества, с его старинным укладом, другой - первая брешь в этом строе. Железнодорожная полоса - первая земельная собственность в области. Около вокзала растет промышленный городок. Затем - Учуг, единственное учреждение в своем роде, перегораживающий в реке ход рыбе - и всякому судоходству, оплот казачьей самобытности (эти главы тоже почти уже начисто). Затем - посещение двух полуразвалин в старом городе: бывший дворец Пугачева и дом его 'царицы' Устиньи Петровны. По этому поводу - глава о 'пугачевской легенде на Урале'⁷. Она у меня тоже написана и, по моему мнению, составляет лучшую и самую интересную главу из написанного до сих пор. Материалом для нее послужили отчасти печатные работы казака Железнова⁸, отчасти же собранные мною от старых казаков предания и частию - войсковой архив. Интересно то, что в то время, как 'печатный' исторический Пугачев до сих пор остается человеком 'без лица' - Пугачев легенды лицо живое, с чертами необыкновенно яркими и прямо-таки реальными,

320

образ цельный, наделенный и недостатками человека и полумифическим величем 'царя'. Меня самого поразило это, когда я собрал воедино все эти рассказы. Нечего и говорить, что до сих пор его считают настоящим царем. Между прочим, я был у правнука Устиньи Петровны и описываю также это немного курьезное посещение. Эта глава вчерне тоже готова. Затем есть материал довольно любопытный о религиозном брожении на Урале (в том числе рукопись казака, путешествовавшего в фантастическую 'Беловодию' в поисках истинной церкви. Был, между прочим, в Индии и Китае!) и наконец - описание поездки моей по казачьим станицам до Илека - и обратный путь киргизскою степью. Это опять две большие главы, еще не написанные.

Теперь Вы видите, в каком положении мои дела. Работаю, но чтобы дать скоро - есть одно средство: отбросив остальное, сейчас же сесть и отделать главу о 'Пугачевской легенде', которая может быть выделена в цельный очерк. Это бы, пожалуй, можно сделать к декабрю. Но тогда цельность до сих пор написанного сильно нарушится. В противном...⁹

Публикуется впервые. Датируется на основании отметки в записной книжке об отсылке письма.

1 Очерков и рассказов.

2 П. П. Старицкий, напоминавший Короленко председателя Нижегородской земской управы А. А. Савельева.

3 Александр Викентьевич Будаговский, в доме которого семья Короленко жила с 1903 года.

4 Анненский.

5 Якубович (Мельшин).

6 Речь идет о работе над очерками 'У казаков'.

7 См. 8 том наст. собр. соч.

8 И. И. Железнов (1824-1863) - уральский казак, писатель, автор очерков о быте уральских казаков в первой половине XIX века.

9 Конец автографа утерян.

В. К. Короленко - Н. Ф. Анненскому

29 июля 1903 г., Полтава

Источник текста: В. Г. Короленко. Собр. соч. в 10-ти тт. Т. 10 / Подготовка текста и примечания С. В. Короленко. М., Гослитиздат, 1955. ? 172.

378

Дорогой Николай Федорович.

Спасибо вам всем, моим друзьям, за привет в столь горестную минуту, как день исполнившегося пятидесятилетия. День этот я провел на дороге из Понетаевского монастыря в Дивеево. В первый раз 'по возобновлении' (от своих бессонниц) совершил я опять эту экскурсию и очень доволен. Во-первых, убедился, что опять 'могу': физическая усталость уже нимало не отражалась на сне. А, во-вторых, видел и слышал много любопытного - три дня шел пешком, то с богомольцами, то с охраной, ночевал с мужиками в избах и на сушилах, сутки провел в толпе, в Саровском лесу, где и ночевал под сосной, причем заснул на земле так крепко, что проснулся с насморком. Попытался из Дивеева послать заметку в 'Русские ведомости', но мне теперь явно не везет: или конфисковала почта, или редакция побоялась печатать несколько умеренных, трезвых слов среди кликушеских воплей остальной прессы.

Огорчила меня судьба 'Дома ? 13'¹. А тут еще я забыл попросить, чтобы мне прислали хоть корректурные оттиски (и Вы тоже не догадались!). Как бы и вовсе не погибла рукопись. Пожалуйста, похлопочите, чтобы оставили два-три оттиска, а один пусть пошлют с надписью 'корректура' мне в Плоешти. Кстати, адрес: D-lui Соstica Dobrogeanu Plojesti Romania Pentru W. Korolenko.

Ваши предположения относительно 'кутузки', как видите, не сбылись: нигде у меня даже не спросили паспорта. Очевидно, - обладаю наружностию, внушающей доверие. Как всегда, я пошел в обыкновенном своем костюме, нимало не переряживаясь, за исключением, ко-

379

нечно, длинных сапогов. В Сарове, расположившись под сосной, - писал и пытался рисовать. Вообще - держал себя, как дома. Говорят, были случаи арестов 'подозрительных лиц', но прибавляют, будто это были 'шпионы'. Бог его знает, правда ли, но слышал от многих.

Напишите, когда именно Вы предполагаете выехать. Авдотья Семеновна с детьми вернутся к первому сентября. Значит, и я с ними, а там - могу немедленно ехать Вам на смену. Рад бы застать Вас хоть дня на три.

Ну, еще до свидания. Пишите, пожалуйста. Всех обнимаю, начиная с теточки и кончая младшей из закадык².

Ваш Вл. Короленко.

Р. S. Насилу разобрался с юбилейной литературой. Вчера здешние знакомые произвели подсчет: 310 телеграмм, не считая писем и 'адресов'. Признаться, я не ждал такого потока. Некоторые приветствия меня очень трогают: видно, что действительно в людях шевелилось что-то. Николай Константинович³ из Костромы прислал пожелание: прожить еще столько и еще полстолька. Из этого вижу, что он, должно быть, в хорошем настроении. Я ему написал, но без точного адреса: наугад в Кострому. Чехов, кроме подписи на телеграмме 'Русской мысли', прислал отдельно: 'Дорогой любимый товарищ, превосходный человек. Сегодня с особенным чувством вспоминаю вас. Я обязан вам многим. Большое спасибо. Чехов'. Это одна из особенно приятных для меня телеграмм, потому что я его давно люблю (кстати: читали ли вы его 'Дуэль'? Я как-то прежде пропустил. Если не читали, - прочтите. Не пожалеете). А человек он правдивый. Что он разумеет под словами 'многим обязан' - положительно не знаю.

Ну, окончательно до свидания,

Вл. Короленко.

Уезжаю завтра, в шесть часов утра, на Одессу.

Публикуется впервые.

1 Очерк не был разрешен к печати цензурой.

2 Закадыками (закадычными друзьями) Короленко называл трех дочерей Т. А. Богданович.

3 Н. К. Михайловский.

В. К. Короленко - Н. Ф. Анненскому
29 октября [1905 г., Полтава]

Источник текста: В. Г. Короленко. Собр. соч. в 10-ти тт. Т. 10 / Подготовка текста и примечания С. В. Короленко. М., Гослитиздат, 1955. ? 197.

198

Дорогой Николай Федорович.

Очень жду от Вас письма. Мне важно, как думают товарищи о современном положении. Я здесь пережил очень бурную полосу и, - так уж мне это на роду написано, - стоял среди разных элементов, заботясь о предотвращении погрома. Приходилось говорить на базаре, среди очень враждебно настроенных хулиганов и черной сотни, потом с театрального балкона перед той же толпой базарной публики в несколько тысяч, и я понял настроение обеих сторон (между прочим, в двух шагах от меня уже принимались бить беднягу Аронского¹, приняв его за еврея). Конституционная монархия стала фактом, и это надо теперь проводить в сознание огромной массы народа, развертывая формулу в деталях. Работа трудная², но необходимая, требующая напряжения всех сил.

У нас спокойнее, но еще напряжение не миновало, и товарищи поймут, почему я ничего не мог дать для первой бесцензурной книжки³. Пишите, жду.

Ваш Вл. Короленко.

Впервые опубликовано в книге 'Избранные письма', т. 2, 'Мир'.

1 Николай Викторович Аронский (1860-1929) - полтавский, ранее нижегородский статистик, бывший политический ссыльный.

2 Этой задаче были посвящены статьи Короленко 'Письма к жителю городской окраины' ('Полтавщина' ?? 272, 276, 280, 289, 290). Вышли отдельным изданием 'Русского богатства' в 1906 году и в том же году в Саратове.

3 Одиннадцатая книжка 'Русского богатства' за 1905 год впервые вышла без предварительной цензуры.

В. К. Короленко - Н. Ф. Анненскому

4 ноября 1905 г., Полтава

Источник текста: В. Г. Короленко. Собр. соч. в 10-ти тт. Т. 10 / Подготовка текста и примечания С. В. Короленко. М., Гослитиздат, 1955. ? 198.

415

Дорогой Николай Федорович.

Вчера получил Вашу телеграмму, сегодня - телеграмму Ашешова¹. Признаюсь, мне было очень трудно на-

416

строиться на ответ. Я теперь так же чуток к вопросам высшей политики и ее разветвлений, как может быть чуток к отголоскам симфоний человек, стоящий среди грохочущего по мостовой обоза. С самого 'манифеста' мне приходится здесь заниматься азбукой, состоящей из нескольких букв. 'Не надо погрома, убийств, грабежей'. 'Свобода дело необходимое и полезное'. Вот что мне приходится долбить и долбить на собраниях и печатно. В первый же день после манифеста кучка молодежи ворвалась в открытые уже (для выпуска политических) ворота тюрьмы. Произошло побоище, начинался погром. Я потребовал у губернатора, чтобы меня впустили в тюрьму, где, как говорили, много убитых и раненых. Меня впустили, я обошел всюду, раненого нашел только одного и, выйдя, ходил по площади и рассказывал, что видел. На площади избито и ранено несколько десятков... Затем начались митинги около театра (по несколько тысяч). Так как главный контингент слушателей были отлично, хотя и наскоро сорганизованные социал-демократами железнодорожные рабочие, - то все ораторы чувствовали себя в своей тарелке. Тут были и крики 'долой царя', и 'царская псарня', и предложение многотысячной толпе разграбить оружейные магазины, и т. д., и т. д. ... Все это слушали и горожане, - и темная масса приходила в бешенство. Выступили на сцену хулиганы. Сорганизована 'манифестация', и к концу дня, в сумерках, почти на моих глазах, кинулись 'бить жидов'... Город спасен железнодорожной рабочей охраной, которая вела себя замечательно. На другой день с утра я и несколько гласных провели несколько часов на базаре. Одно время (часа два) я был почти один, если не считать несколько малоизвестных людей: гласные ушли на экстренное заседание, рабочие на свое собрание с приезжими делегатами. Этих двух-трех часов я никогда не забуду. Вначале мне, с одним еще гласным, - удалось прекратить попытку избить юношу еврея, - под конец я чувствовал, что скоро изобьют меня. Вечером многотысячная толпа опять собралась у театра, причем на балконе, откуда недавно говорилось о республике, теперь рядом со мной и двумя товарищами стояли черносотенцы, а снизу по нашему адресу несся рев и возражения. К счастию (на этот раз), один из черносотенных ораторов

417

диким возгласом вызвал панику, началась давка, крики... Мне и товарищам удалось это успокоить, и наше влияние возросло. Но главный мотив успокоения было заявление, что манифест не отменяет монархию, а только на место монархии чиновничьей вводит монархию народоправную. Кончилось благополучно. Между хулиганством и темной массой образовалась трещина, которую мы теперь стараемся всячески углубить и расширить. Несколько дней я и кружок деятельных людей из гласных и частных лиц метались между базарами и губернатором (последний, после некоторого инстинктивного сопротивления, - пошел все-таки навстречу нашим требованиям). Теперь город успокаивается. Мы собираем частные собрания, организуем союзы (все это трудно и медленно), а во вторник я еду в село...² И, конечно, в этом селе на большом мужицком собрании мне придется говорить не о республике, а о началах конституционного режима. Мы теперь стремимся здесь внедрить в умы понимание начал, провозглашенных манифестом, и доказать их необходимость. А уже затем - придется разбираться в недостатках.

Теперь я не только знаю, но и вижу, слышу, осязаю, что такое эта неразвитость и темнота народа. Какая тут к чорту республика! Вырабатывать в народе привычки элементарной гражданственности и самоуправления - огромная работа и надолго. Образовать в этой стихии очаги разумных стремлений, союзы, для отстаивания своих прав и интересов, приобщать ее к практике гражданской деятельности и борьбы на новой почве, - это теперь задача и ближайшего и еще довольно отдаленного будущего... До свидания. Зовут... Телеграмму посылаю.

Ваш Вл. Короленко.

Публикуется впервые.

1 Н. П. Ашешов - см. прим, к письму 93. С. 226 - Николай Петрович Ашешов (1866-1923) - публицист и литературный критик. В 1894-1895 годах редактировал "Самарскую газету", в 1896-1897 годах был редактором "Нижегородского листка".

2 Село Васильевка, Васильевской волости. Как это видно из отметки в записной книжке, Короленко был там 8 ноября и выступал на большом крестьянском сходе.

418

В. К. Короленко - Н. Ф. Анненскому

19 января 1906 г., Полтава

Источник текста: В. Г. Короленко. Собр. соч. в 10-ти тт. Т. 10 / Подготовка текста и примечания С. В. Короленко. М., Гослитиздат, 1955. ? 199.

Дорогой Николай Федорович.

Вчера я послал в редакцию, во-первых, случайную заметку 'Новый гулльский иницидент'¹, а во-вторых, рукопись 'Истории моего современника' на февраль, а может быть, часть и на март. Очень прошу, чтобы меня известили о получении - это во-первых, а во-вторых, прислали корректурные оттиски (в двух экземплярах). Сегодня, вероятно, пошлю еще материал на март.

Ну, на этом кончаю с делами, да, признаться, мне и не до них. Вы, вероятно, знаете уже из газет, что вчера в одиннадцать часов дня, на людной улице убит наповал статский советник Филонов, которому я адресовал 'открытое письмо'². Я этого опасался, это носилось в воздухе. Я надеялся только, что после моего письма партия оставит его в покое. Я поставил это дело гласно и широко, я хотел сделать этот случай предметом большой тяжбы между гласностию и беззаконием, и, - могу сказать, - по первым шагам мне это удавалось. В нашем крае письмо производило огромное впечатление: чиновничество всполошилось, как муравейник, общество (за исключением правового порядка³) и крестьянство ободрялось. 'Полтавщина' выпустила на второй день новое издание в увеличенном размере; перепечатали две киевские газеты, одна уездная ('Зеньковец'), наверное откликнулись бы столичные. От 'Донской речи' я получил по телеграфу просьбу разрешить отдельное издание. Я собирался написать об этом за границу, - одним словом, я взял этот случай, как типичный, и намеревался всенародно или добиваться правосудия, или освещения нашего бесправия перед всеми. И отделаться от меня им было нелегко... Теперь господа террористы⁴ им в этом помогли... Я старался, чтобы мой план стал широко известен, и не думаю, чтобы об нем не знали... И однако - наплевали на все, считая, очевидно, что палить и палить, не разбирая даже обстоятельств, - единственная панацея.

419

Вы поймете и мое настроение, и мое положение: выходит, что из моей статьи господа террористы сделали только свой обвинительный акт. Теперь я должен был приняться за других Филоновых, подражателей его примеру. Конечно, - я этого уже не сделаю, потому что не хочу делаться прокурором для смертных приговоров... Одним словом, я, как писатель, совершенно парализован.

Это показывает мне еще раз и с особенной ясностью, как необходимо мне, в качестве писателя, - отгородиться ясной и определенной чертой от партии с подобной тактикой. И я это так или иначе непременно сделаю. Я хочу быть самим собой, и теперь буду очень дорожить устранением всяких двусмысленностей и недоразумений в этом отношении. У них своя линия, чужих приемов борьбы они признать не хотят, - ну, а я считаю, что могу кое-что сделать своими приемами, и не хочу, чтобы кто-нибудь их смешивал с 'тактикой партии'. Это для меня теперь вопрос важный и существенный, и я хочу, чтобы мои товарищи знали это мое очень устойчивое настроение. Недавно Венедикт Александрович⁵ и Алексей Васильевич⁶ испытали неудобство таких недоразумений на себе. Теперь я очень сильно чувствую неудобство совпадения моей писательской линии с чужой тактической... Вдобавок - и органически мне это чуждо.

Ну, пока до свидания. Еще придется поговорить об этом, и, может быть, из этого вытекает для меня лично многое. Крепко обнимаю.

Ваш В л. Короленко.

Мое личное положение теперь тоже очень неприятное: Филонов еще не похоронен, а уже местный черносотенный орган 'Полтавский вестник' мечет на меня громы и молнии⁷.

Впервые опубликовано в книге 'Избранные письма', т. 2, 'Мир'.

1 Статья называлась 'Наши 'государственные люди' и новый гулльский инцидент', 'Современные записки', 1906, ? 1.

2 См. 'Сорочинская трагедия', 9 том наст. собр. соч.

3 Черносотенная организация 'Партия правового порядка'.

4 Убийцей Филонова был Д. Л. Кириллов, член боевой организации партии эсеров.

5 В. А. Мякотин.

6 А. В. Пешехонов.

7 'Полтавский вестник' открыл против Короленко ожесточенную кампанию, обвиняя его в подстрекательстве к убийству Филонова.

ИСТОЧНИКИ

1. В. Г. Короленко в воспоминаниях современников. М., ГИХЛ, 1962. (серия литературных мемуаров). Предисловие, подготовка текста и примечания Т. Г. Морозовой.

2. Татьяна Богданович. Повесть моей жизни. Воспоминания. 1880-1909. Новосибирск, Изд-во "Свиньин и сыновья", 2007.

3. В. Г. Короленко. Воспоминания. Статьи. Письма. М., Советская Россия, 1988. Составление, вступ. статья и примечания С. И. Тиминой.

Сокращения