Сокращения

Открытие: 05.07.2015

Обновление: 05.05.2022

lukas van leyden

Кн.
Маргиналии собирателя: Анненский. Часть 1 (?? 1-16)
Маргиналии собирателя: Анненский. Часть 2 (?? 17-32)

Кн.

Источник текста и изображений: Цифровой ресурс livejournal, 05.05.2009. http://lucas-v-leyden.livejournal.com/90205.html.
Открыто в собрании с согласия автора.

Автору принадлежит также статья: Соболев А. Л. Неизвестное письмо И. Ф. Анненского // Соболев А. Л. Тургенев и тигры. Из архивных разысканий о русской литературе первой половины XX века. М.: "Трутень", 2017. С. 445-454.

В один день - три книжки с необычным провенансом. Позвонил друг, посетивший магазин, в который он заходит редко, а я - никогда; как ни смешно, причиной тому не отсутствие там приличных книг (они там бывают) и не личность владельца (мы почти приятели), а как-то не складывается - и лавка чуть вдали от торных путей, и с парковкой не все ладно. Звонил он с тремя брошюрками Анненского - одна у меня была, а двух не было. Я задал два сакраментальных вопроса 'в-каком-виде-и-сколько-стоит' (произносится на одном дыхании и представляют собой в общем-то одно слово) и услышал в ответ довольно утешительную цену и огорчительное обстоятельство: обе книжки в отвратительном позднесоветском белокроне. Я даже не знаю, как эта штука пишется, но видели вы ее все - такая брезентоподобная ткань, покрытая еще какой-то синтетической мурой, типа коленкора, но еще противнее. В нее было модно переплетать книги между 1950 и 1990 годами. Я вообще обычно стараюсь в таком виде книжки не приобретать <...> Но здесь ситуация была особая - под переплетами были сохранены обложки; это позволяло надеяться, что хороший реставратор сможет аккуратно книгу из переплета вытащить и смастерить ей корешок на манер изначального. Кроме того, Анненского у меня довольно много - достаточно, чтобы стремиться к полноте. Поэтому я попросил книжки эти для меня купить, прихватив заодно и продававшийся там же единственный сборник стихов сына Анненского - Валентина Кривича.

вверх

Маргиналии собирателя: Анненский. Часть 1 (?? 1-16)

Источник: Цифровой ресурс livejournal, 30.03.2015. http://lucas-v-leyden.livejournal.com/212516.html. Открыто в собрании с согласия автора.

Для того, чтобы разумно собирать книги Иннокентия Федоровича Анненского, библиофил должен прежде всего разобраться с самим собой (каламбур почти невольный). Собственно, если подходить к этой задаче с обычным умиротворяющим формализмом (а толковому книжнику он присущ в той же степени, что и профессиональному библиографу), то вся наличная дезидерата сведется к двум книгам: единственному прижизненному сборнику стихов ('Тихие песни', 1904) и поэтическому magnum opus, составленному самим автором, но вышедшему спустя несколько месяцев после его смерти ('Кипарисовый ларец', 1910). Но когда задача эта - не без некоторого напряжения в первой части и вполне беспроблемно во второй - будет выполнена, наш гипотетический коллекционер окажется перед призраком куда более масштабной цели. Дело в том, что библиография прижизненных изданий Анненского (подразумеваю почти образцовое издание: Библиография Иннокентия Федоровича Анненского. Часть 1. Произведения И. Ф. Анненского. 1881-1990. Сост. А. И. Червяков. Иваново. 2005) насчитывает несколько десятков изданий - в основном эфемерных, катастрофически малотиражных и по большей части невиданных. Среди них есть и сугубые экзоты, вроде пятистраничного конспекта по античной литературе или литографированной 'Программы изучения языка и поэзии Пушкина'; с другой стороны, некоторая их часть имеет вполне зримый тираж и даже просчитываемый ареал бытования - что, впрочем, не мешает им быть редкими до ненаходимости.

Отдельную группу изданий представляют собой оттиски. (Книговеды и библиографы могут пропустить этот абзац). С первой четверти XIX века (а может быть и раньше, но примеров я не припомню) в России распространилась своеобразная практика полиграфической сепарации коллективных изданий: в момент печатания сборника или журнала поверх основного тиража изготавливалось некоторое количество отдельных экземпляров каждого из входивших туда материалов. Дело это было не обязательным и не общеупотребительным, но достаточно регулярным; тиражи отдельных оттисков редко превышали 30-100 экземпляров, в продажу они, как правило, не поступали, а целиком доставались автору для подношений. По уровню своей книжной обособленности они могли различаться: иногда (особенно если это был оттиск из газеты) они требовали полной переверстки и тогда становились уже, по сути, отдельной книгой; иногда переверстывали только пагинацию (и тогда первая страница оттиска имеет номер 1, а не тот двух-трехзначный, который приходился на ее долю в журнале); иногда у оттиска появлялся свой титульный лист, цензурное разрешение, а то и обложка, но чаще всего он представляет собой просто наскоро сброшюрованные странички.

Так вот, существенную часть прижизненных публикаций Анненского составляют именно оттиски: выпущенные ничтожным тиражом и почти не сохранившиеся до наших дней. Поставивший себе задачу собрать их все (или хотя бы существенную часть) сравним по части величия замысла с коллекционером книг Северянина или Крученых: двух самых трудных с библиофильской точки зрения русских поэтов. Не могу сказать, что я вплотную приблизился к этой цели - но несколько существенных шагов в ее направлении уже сделано; предварительный их итог (или, если угодно, привал в середине пути) призван зафиксировать настоящий обзор. Одно из главных приобретений (составные части которого будут тщательно разобраны ниже) было совершено благодаря геополитике.

Во всей ретроспективно обозримой истории человечества заря свободы восходила над отдельно взятыми территориями примерно одинаково: покричав 'Тиберия в Тибр!', люди с хорошими лицами начинали свергать памятники, жечь рукописи (книги, папирусы - что было под рукой) и истреблять себе подобных; прагматичный XXI век внес в эту триаду немного здорового материализма. Приблизительно лет пять назад в рамках освобождения от проклятого прошлого в бывших республиках СССР стали в массовом порядке изгонять из библиотек русские книги. Началось это, насколько можно было судить, в Грузии: среди обычного ассортимента тамошних букинистов около 2010-го года замелькали вдруг крайне любопытные экземпляры с погашенными библиотечными штампами на чистейшем грузинском языке. Будучи книжником старой закалки, я испытывал по их поводу некоторый тревожный скепсис, но тбилисские приятели убедили меня, что это не криминальная схема, а культурная политика - в общем, 'берите, берите, другие берут и хвалят', - как выражался мой покойный друг-антиквар. Отбросив предрассудки, я стал понемногу вылавливать в этом бурном потоке нужные мне экспонаты и даже стал подумывать о том, чтобы совершить краткое паломничество к устьям книжной реки - как вдруг прозвенел тревожный звонок: в Грузии сменилась власть и - 'огромный, неуклюжий, / Скрипучий поворот руля' - вчерашних книгоборцев принялись сажать. Во второй раз получив в ответ на свой настойчивый e-mail учтивое письмо от супруги адресата, что, дескать, муж ее в настоящий момент чрезвычайно занят, но через четыре года, освободившись от уз, он немедленно мне напишет, я понял, что решение остаться в некотором отдалении от эпицентра революции роз было правильным. В этот момент в процедуру очищения от скверны вступила Латвия.

Здесь масштабы были уже совсем другие: за два-три года Latvijas PSR Zinātņu akadēmija избавилась, по моим подсчетам, от нескольких десятков тысяч экспонатов фонда редкой книги, среди которых были редкости абсолютно первоклассные. Не знаю, как это происходит технически - списывают ли они все подряд или руководствуются какой-то логикой (скорее нет - поскольку зачастую бывает, что сначала мутная река выносит, например, все четные тома одного издания, а потом, полгода спустя, влечет нечетные); реализуют их через какой-то магазин или сразу отправляют частным торговцам для перепродажи - в любом случае, это не столь принципиально: отрадно уже то, что они не жгут их и не отправляют на макулатуру - все-таки Европа. В любом случае, я чрезвычайно внимательно слежу за новыми приобретениями букинистов, занимающихся реализацией выморочного имущества Латвийской Академии Наук и регулярно бываю за это вознагражден: в частности, оттуда мне перешел чрезвычайно важный конволют из девяти книг Анненского, касающихся Еврипида.

Экземпляр облачен в рабочий полукожаный переплет начала ХХ века; на корешке инициальный суперэкслибрис 'А. М.'. Практически исключено (учитывая, что большинство входящих в него сочинений напечатаны ничтожным тиражом не для продажи), чтобы его владелец был с Анненским незнаком; с другой стороны, отсутствие на книгах инскриптов указывает на некоторую дистанцию знакомства. Подходящим требованиям очевидно удовлетворяют два кандидата - Александр Иустинович Малеин и Аркадий Андреевич Мухин (свод данных об обоих кандидатах и их отношениях с Анненским см. в комментариях А. И. Червякова к изданию: Анненский И. Ф. Письма. Т. 1-2. Спб., 2007, 2009; в дальнейшем - Письма); истина откроется при сверке документов обоих с образцом почерка, которым сделано рукописное оглавление конволюта. Здесь можно, отвлекшись от сопутствующих обстоятельств, перейти к хронологическому описанию коллекции.

1. Из наблюдений над языком и поэзией русского Севера. Иннокентия Анненского. Спб., 1883 (в составе сборника)

По мнению большинства библиографов, это первое отдельное издание Анненского; оно представляет собой оттиск из книги: 'Сборник статей по славяноведению, составленный и изданный учениками В. И. Ламанского по случаю 25-летия его ученой и профессорской деятельности' (Спб., 1883); о взаимоотношениях его с адресатом см.: Письма. Т. 1. С. 46.

Конечно, без этого оттиска коллекция, посвященная Анненскому, была бы возмутительно неполной, но надежды встретить его за короткую (по историческим меркам) человеческую жизнь было немного. В качестве паллиатива годилась, в принципе, и породившая оттиск книжка, но и она, по редкости своей, представляла собой задачу почти неразрешимую. Наконец, в один прекрасный солнечный день (как говорит высокочтимый noctu_vigilus) я заметил ее в букинистической рассылке, но, взглянув на имя книгопродавца, помрачнел.

Это был петербургский букинист с нехорошим прозвищем и богатым внутренним миром: славный, в сущности, человек (он здравствует и поныне, но вряд ли прочтет эти строки), он, несмотря на полувековую практику, решительно ничего не понимал в книгах и был, если можно так выразиться, бескорыстно алчен. Лет пятнадцать назад он еженедельно циркулировал между Петербургом и Москвой; ездил из соображений экономии на экзотически затяжных поездах; прорвавшись ко мне сквозь ошеломленную охрану офисного здания, он сбрасывал с плеча потертый солдатский ранец, шурша, распеленывал газету 'Коммунист Кронштадта' и извлекал что-нибудь невообразимое - например, черновик стихотворения Голлербаха. 'Дорогое ли удовольствие, достопочтенный NN', - спрашивал я (он любил обходительность). - 'Ну тысчонку-то долларов должен стоить', - отвечал он и по-птичьи склонял голову набок, постреливая по сторонам глазками-бусинками. Доторговывались, допустим, до трехсот рублей - одна сотая запрошенной суммы.

Бывая в Петербурге, я всегда старался его посетить: в его странных логовах (как и всякий петербуржец, он владел несколькими комнатами в коммунальных квартирах, причудливо разбросанных по городу) порой можно было откопать несомненную редкость. Одни из его соседей держали громадную, шумную и бестолковую собаку, которую, уходя на работу, выпускали попастись в места общего пользования. Телефона там не было, поэтому, сговорившись за пару дней, приходилось являться без звонка:

- Дзззззынь.
- Гав, гав, гав, гав. Кто там? Гав, гав, гав.
- Это я, NN, мы с вами договаривались!
- Гав, гав, гав. Не слышу, голубчик, сейчас собаку запру. Кто это?
- Это такой-то!
- Гав, рррррр. Ой, тяпнула, сука. Простите, не слышу, кто там?

И так далее.

Годы не прибавили ему ни добродушия, ни покладистости, но со сборником в честь Ламанского все прошло на удивление гладко - и спустя две недели экземпляр - вполне безупречный - был в моих руках. Сначала я подумывал было сделать из него оттиск самостоятельно (это не вполне спортивно, но все-таки допускается), но потом отказался от этого намерения - и оказался прав.

2. Еще один экземпляр. Отдельный оттиск.

Книги приходят в коллекцию разными путями, но в большинстве своем - в результате рутинной работы: обхода магазинов или просмотра каталогов. Поскольку многообразие последних бесконечно, а время, напротив, представляет собой весьма ценный и невосполнимый ресурс, в книжном деле всегда важно соизмерять плодотворность мероприятия с количеством затрачиваемых на него часов - так, например, регулярный просмотр новинок ebay по части русской книги, был актуален года до 2005-го, после чего постепенно сделался пустой тратой усилий. К числу совершенно бессмысленных занятий относится и наблюдение за ассортиментом антикварного отдела интернет-магазина 'Озон': представленные там предметы либо имеют глубокие дефекты либо на них назначена совершенно нелепая цена - а часто и то, и другое одновременно. Давно отписавшись от всех их рассылок, я лишь время от времени покупаю там что-то из свежевышедших филологических сочинений: тем сильнее было мое изумление, когда при очередном визите на их сайт искусственный разум предложил мне антикварную книгу, живо меня заинтересовавшую. Описана она была с присущей им кривизной ('И. Анненский. Сборник статей'), но даже по скупому перечислению аллигатов было ясно, что вещь это незаурядная: я заказал ее, получил - и с приятным изумлением обнаружил, что конволют этот увенчан той же редчайшей брошюрой 'Из наблюдений над языком:', но на этот раз - именно отдельным оттиском: со своей пагинацией и цензурным разрешением.

3. [Рец. на:] Антон Будилович. Начертание церковно-славянской грамматики, применительно к общей теории русского и других родственных языков // Журнал Министерства Народного Просвещения. 1883. Кн. 5. См. текст в собрании.

Одно из первых выступлений Анненского в печати (ср. в раннем варианте автобиографии: 'Ничего не писал, кроме кратких критических статей в Ж<урнале> М<инистерства> Н<ародного> Пр<освещения> (о грамматиках Maleckiego и Будиловича) и статьи по севернорусской поэзии в сборнике, изданном к юбилею Ламанского. Переводов не печатал' (Письма. Т. 1. С. 47).

Оттиск входит в состав того же 'озоновского' конволюта. Первая его страница надставлена простой бумагой, на ней написано карандашом: 'Отсюда вплести два издания 1) Об эстетическом отношении Лерм. к природе 2) Гончаров и его Обломов'. Почерк отчасти похож на почерк Анненского, но все-таки однозначно судить по этому фрагменту я бы не стал. В библиографию в качестве отдельного издания не внесено, хотя оттиск, судя по всему, именно издательский, а не владельческий.

4. Вакханки. Трагедия Эврипида. Стихотворный перевод с соблюдением метров подлинника, в сопровождении греческого текста и три экскурса для освещения трагедии, со стороны литературной, мифологической и психической, Иннокентия Анненского, директора 8-ой С.-Петербургской гимназии. Спб.: Тип. Императорской Академии Наук, 1894.

Экземпляр с автографом: 'Многоуважаемому сотоварищу В. Ф. Адамову - И. Анненский. 1/VIII 1905. Ц. С.'.

Адамов Василий Федорович - преподаватель царскосельской гимназии.

Книга 'Вакханки' издана исключительно хорошо - в первую очередь, конечно, благодаря тому, что напечатана она в прекрасной академической типографии. Представленный выше автограф исторически относился к другому экземпляру, вероятно, погибшему в войну: многие книжники (например, Лесман), не имея физической возможности эвакуировать свои библиотеки, изымали из них и брали с собой лишь листы с дарственными надписями. Мне он достался в виде замызганной полоски бумаги - но автографы Анненского столь редки, что отказываться не приходилось. Некоторое время ушло на поиски экземпляра-реципиента: он нашелся в магазине ныне покойного О. В. Лукашина: прекрасного книжника и замечательного человека (моя библиотека, да и я сам, многим ему обязаны). Реставратор со своей частью задачи справился безукоризненно - и теперь автограф обрел уютное и привлекательное хранилище.

Книга (даже без автографа) представляет собой значительную редкость.

5. Рес, трагедия, приписываемая Еврипиду. Перевел с греческого стихами и снабдил предисловием Иннокентий Анненский. (Перевод посвящается А. Н. Ткачеву). Спб., 1896.

Из латвийского конволюта.

Довольно редкий случай, когда жизнь Анненского-преподавателя соприкоснулась с биографией Анненского-поэта: в <перечёркнуто - Царскосельской> 8-й Петербургской <уточнение К. И. Финкельштейна> гимназии по этой пьесе был поставлен спектакль: <соответствующий фрагмент воспоминаний В. И. Анненского-Кривича> (Иннокентий Анненский глазами современников. Спб. 2011. С. 81-82).

6. Геракл, трагедия Еврипида. Перевел с греческого стихами и снабдил предисловием 'Миф и трагедия Геракла' Иннокентий Анненский. Перевод посвящается О. П. Хмара-Барщевской. Спб., 1897.

Из латвийского конволюта.

7. Еще один экземпляр.

На существенно более плотной бумаге (ср. ниже в описании 'Электры' сведения о существовании 50 экземпляров на тонкой и 50 на плотной бумаге). В красивом современном переплете.

8. Финикиянки. Трагедия Еврипида. Стихотворный перевод с греческого И. Ф. Анненского. <СПб. 1898>.

Оттиск из журнала 'Мир Божий'. Не включается в библиографию Анненского в качестве отдельного издания - вероятно, из-за отсутствия отдельного титульного листа. Из латвийского конволюта.

9. Ифигения-жертва, трагедия Еврипида. Перевел с греческого стихами и снабдил послесловием 'Посмертная Ифигения Еврипида' Иннокентий Анненский. Перевод посвящается Ст. Ос. Цибульскому. Спб., 1898.

Из латвийского конволюта.

Этой пьесе предстояла счастливая сценическая судьба. Впервые она была поставлена в 1900 году в 'Кружке любителей художественного чтения' (ср. поздний отзыв Б. Варнеке: 'Стоило со сцены раздаться словам самого Еврипида, впервые заговорившего с русской публикой в достойной передаче, и сейчас же и публика и актеры забыли про скудость постановки' (Филологическое обозрение. Т. XX. 1901. Кн. 2. Отд. II, с. 89); впоследствии - в 1909 году в Александринском театре.

Об ещё одной "школьной" постановке 1919 г. см. на странице собрания "Театр Еврипида".

10. Электра, трагедия Эврипида. Перевел с греческого стихами Иннокентий Анненский. Спб., 1899.

Из латвийского конволюта. Впервые на титульном листе имя драматурга написано через 'Э' (что, кстати сказать, исправлено в моем экземпляре).

По поводу этого издания наличествуют чрезвычайно редкие сведения - о тираже: 24 марта 1899 года Анненский писал редактору 'Журнала министерства народного просвещения' В. К. Ернштедту:

'Многоуважаемый Виктор Карлович!
Я просил бы распоряжения Вашего о том, чтобы мне было приготовлено 100 экземпляров в обложке, из них 50 на лучшей бумаге (как было относительно 'Геракла').
С истинным почтением
Преданный Вам И. Аннен<ский>' (Письма. Т. 1. С. 229).

Вероятно, можно осторожно предположить, что и остальные оттиски из ЖМНП были сделаны в сопоставимом количестве.

11. Пушкин и Царское Село: Речь, произнесенная директором Императорской Николаевской гимназии И. Ф. Анненским 27 мая на Пушкинском празднике в Императорском Китайском театре, в Царском Селе. Спб.: Тип. Братьев Шумахер, 1899.

Первое (это) издание встречается довольно редко; второе (Пг., 1921) не представляет собой ничего особенного. Речь была произнесена на открытии памятника, созданного при живом (финансовом и организационном) участии Анненского. Его сын вспоминает чрезвычайно характерный эпизод: накануне открытия, когда памятник стоял еще закутанный, И.Ф. вдруг вообразил, что цитата выбита на постаменте с опечаткой - и на рассвете бросился проверять ужасную догадку, оказавшуюся ложной.

По поводу пушкинской речи ср., кстати, воспоминания Ардова: 'В свое время я получил в подарок изданную в 1921 году книгу Анненского "Пушкин и Царское Село (Речь, произнесенная И. Ф. Анненским в бытность его директором Царскосельской мужской гимназии, 27 мая 1899 г., на пушкинском празднике в Китайском театре, в Царском Селе)". Я показал книжку Ахматовой. Она сказала: - Я помню, как он это говорил' (Ардов М. Легендарная Ордынка. М., 2001. С. 43).

См. также страницу текста доклада.

12. Ион и Аполлонид. <СПб. 1899>.

Оттиск из 'Филологического обозрения'. В качестве отдельного издания не описывался. Из латвийского конволюта.

13. Орест, трагедия Еврипида. Перевел с греческого стихами Иннокентий Анненский. (Посвящается Виктору Карловичу Ернштедту). Спб., 1900.

Из латвийского конволюта.

Любопытно, что в моем экземпляре и автор, и адресат написаны через 'Е', а в библиографии - наоборот. Значит ли это, что существуют экземпляры с иным написанием, я не знаю.

Это издание хорошо демонстрирует разницу между журнальной публикацией и оттиском: отправляя ее в ЖМНП, Анненский писал: 'Многоуважаемый Виктор Карлович! Посылаю Вам своего 'Ореста', над которым я долго и пристально работал. Если Вы позволите, то я бы хотел посвятить его Вам, потому что считаю его более удачным, чем другие мои переводы; по крайней мере, относительно многих трудностей' (Письма. Т. 1. С. 235-236).

Посвящение в журнале было купировано (вероятно, потому, что адресат его, будучи редактором этого журнала, счел ситуацию неловкой), а впервые появилось только в отдельном оттиске.

По поводу этого оттиска было сделано то же распоряжение, что и по поводу 'Электры': 'Оттисков (конечно, всего сразу и с особой нумерацией) хотел бы иметь 100, из них 50 на лучшей бумаге' (Там же. С. 246).

14. Миф об Оресте у Эсхила, Софокла и Еврипида. Этюд Иннокентия Анненского. Спб., 1900.

Из латвийского конволюта.

Журнальная публикация была под другим названием: 'Художественная обработка мифа об Оресте, убийце матери в трагедиях Эсхила, Софокла и Еврипида'. Очевидно, для отдельного издания оно показалось чересчур решительным.

По поводу этого текста было написано известное письмо Анненского, оказавшееся провиденциальным:

'Недавно отправил в редакцию огромную рукопись (10 печатных листов) - перевод еврипидовского 'Ореста' и статью 'Художественная обработка мифа об Оресте у Эсхила, Софокла и Еврипида'. Нисколько не смущаюсь тем, что работаю исключительно для будущего и все еще питаю твердую надежду в пять лет довести до конца свой полный перевод и художественный анализ Еврипида - первый на русском языке, чтоб заработать себе одну строчку в истории литературы - в этом все мои мечты' (Письма. Т. 1. С. 238).

15. Алькеста, драма Еврипида. Перевел с греческого стихами и снабдил предисловием 'Поэтическая концепция Алькесты Еврипида' Иннокентий Анненский. Перевод посвящается Е. М. Мухиной. Спб., 1901.

Из латвийского конволюта.

16. Еще один экземпляр.

В обложке, на плотной бумаге.

вверх

Маргиналии собирателя: Анненский. Часть 2 (?? 17-32)

Источник: Цифровой ресурс livejournal, 02.04.2015. http://lucas-v-leyden.livejournal.com/212882.html. Открыто в собрании с согласия автора.

17. Меланиппа-философ. Трагедия Иннокентия Анненского. Спб.: Типо-Литография М. П. Фроловой, 1901.

Первая отдельно вышедшая драма Анненского.

Много лет назад я описывал череду счастливых случайностей, приведших в мое собрание три книги Анненского, восходящие к собранию П. Лукницкого. Библиофил он был, как писал (по другому поводу) один из обоюдознакомых поэтов, 'неистовый, но истый' - т. е. заказывал для книг своего собрания чудовищные переплеты, но при этом грубой вивисекцией не занимался: обложки не отрывал, ручкой не писал и края резаком не трогал.

Экземпляр из собрания П. Лукницкого в характерном желтом балакроновом (книжники говорят 'белокрон') переплете с его владельческими инициалами на крышке и росписью на форзаце. Судя по маргиналиям, куплен он был 14 ноября 1927 года, а переплетен в сентябре 1969.

18. Еще один экземпляр.

В ледериновом переплете середины ХХ века с сохранением обложек.

19. Царь Иксион: Трагедия в пяти действиях с музыкальными антрактами. Спб.: Типо-Литография М. П. Фроловой 1902.

Вероятно, книга выпущена довольно значительным тиражом - встречается она не слишком редко (хотя приличный экземпляр в обложке придется поискать). Известны и несколько экземпляров с инскриптами. О ее несчастливой сценической судьбе см.: 'Работая над Еврипидом, И. Ф. Анненский так сжился с ним, что рискнул даже на воскрешение некоторых погибших его пьес и по немногим фрагментам написал три самостоятельные пьесы: 'Меланиппа', 'Царь Иксион' и 'Лаодамия'. О них есть большие статьи в 'Филологическом Обозрении'. На мой взгляд, самая удачная из них - это 'Царь Иксион', очень красивая по форме и глубокая по содержанию пьеса. Ее чуть было не поставили на сцене одного частного театра зимой 1903 года. Но самолюбивый и привыкший ходить только по прямым путям поэт не пожелал сделать нескольких обходных шагов, и этого было достаточно, чтобы его красивая и очень благодарная пьеса так и не озарилась светом рампы' (Варнеке Б. В. И. Ф. Анненский // Анненский глазами современников. Спб. 2011. С. 160).

20. Еще один экземпляр.

Экземпляр в характерном желтом балакроновом переплете, с владельческими инициалами Лукницкого на верхней крышке и росписью на форзаце.

21. Античная трагедия: (Публичная лекция). Спб.: Тип. И. Н. Скороходова, 1902.

Оттиск из журнала 'Мир Божий'. От описанных ранее оттисков отличается двумя обстоятельствами: его журнальное происхождение не отмечено ни на титульном листе, ни на обороте; кроме того, как минимум часть экземпляров была украшена печатной издательской голубоватой обложкой (на моем осталась только задняя ее часть). Книга крайне редкая; я купил экземпляр в начале 1990-х, намереваясь при первой возможности переменить - и до сих пор второго не дождался.

22. Ник. T-о. Тихие песни. С приложением сборника стихотворных переводов 'Парнасцы и Проклятые'. Спб.: T-во Художеств. Печати, 1904.

Первая и единственная прижизненная книга стихов Анненского; одна из главных поэтических книг русского ХХ века.

История подготовки сборника документирована слабо: первый из разысканных документов - письмо автора к А. В. Бородиной от 7 января 1901 года: 'Недавно отослал в редакцию перевод 'Алькесты' и большую статью об этой драме. Кроме того, занялся подбором всех своих лирических стихотворений и стихотворных переводов, которые думаю издать особой книжкой' (Письма. Т. 1. С. 263).

Название 'Тихие песни' - не редкость в русской поэзии: за несколько лет до Анненского его использовал В. Лебедев, тремя годами позже - Н. Брандт.

Книга была издана за счет средств автора, вероятно - незначительным тиражом. Расходилась она плохо: 'В Гостином дворе в книжной лавке Митрофанова уже которую зиму за стеклом в окне, засиженный мухами, стоял экземпляр книги стихов Ник-то 'Тихие песни', и мы знали, что это сборник стихов Анненского. Никто из нас в ту пору этой книги не читал, но если бы даже и читал - самый факт: директор пишет стихи - ни в какой мере не соответствовал царскосельским представлениям о директоре и его времяпрепровождении и в наши головы не укладывался' (Пунин Н. Н. <Из мемуарных записей> // Иннокентий Анненский глазами современников. Спб. 2011 С. 396). Вероятно, эта же картина припомнилась Ахматовой, судя по конспективной записи: 'Книжная лавка Митрофанова. Никто - Тихие песни (Анненский)' (Записные книжки Анны Ахматовой (1958-1966). Москва-Torino. Giulio Einaudi editore: 1996. С. 134) (книжный магазин Митрофанова - единственный в Царском селе).

Как и всякий автор, биографически далекий от литературного мира, Анненский был встречен критикой весьма неприветливо: Брюсов отрецензировал 'Тихие песни' в паре с очередным сборником Рукавишникова и закончил свой отзыв почти насмешливой кодой: 'Книга Ник. Т-о - дебют неизвестного нам автора. <:> В нем есть художник, это уже явно. Будем ждать его работы над самим собой' (Брюсов Валерий. Среди стихов. 1894 - 1924. М. 1990. С. 110). Блок, в частном письме высоко отозвавшийся о книге ('Ужасно мне понравились 'Тихие песни' Ник. Т-о') в рецензии, напротив, старался, по собственному своему выражению, 'быть как можно суше': 'Легко и совсем пропустить эту книгу, по безобразной внешности ее, по корявости строк, выпадающих при беглом просмотре, по невзрачному эпиграфу и сомнительному псевдониму' etc. (Блок А. А. Полное собрание сочинений и писем. В двадцати томах. Том седьмой. Проза. (1903-1907). М. 2010. С. 191-192). Журнал 'Новый путь', в который был прислан экземпляр для отзыва (1904. ? 4. С. 224), книгу эту проигнорировал вовсе. Несколько лет спустя псевдоним перестал быть тайной (ср. характерный инскрипт: 'Максимилиану Александровичу Волошину на память "Аполлоновских" дней разоблаченный Ник. Т-о. 10 III 1909. И. Анненский'. - И. Ф. Анненский. Письма к М. А. Волошину. Публикация А. В. Лаврова и В. П. Купченко // ЕРОПД на 1976. С. 243) - и двоящийся образ автора обрел резкость в расфокусированных глазах современников:

'Вы существовали для меня до самого последнего времени не как один, а как много писателей. <:>
И только теперь, в мой последний приезд из Парижа, все эти отрывочные впечатления начали соединяться и, наконец, три дня тому назад они слились окончательно в конкретную личность и в цельный характер, к которому я не мог не почувствовать глубочайшего уважения и удивления' (письмо М. А. Волошина около 8 марта 1909 г. // Волошин М. Собрание сочинений. Том девятый. Письма 1903-1912. М. 2010. С. 424).

Историю своего экземпляра этой исключительно редкой книги я рассказывал несколько лет назад: высокочтимый aonidy купил его в одном из простодушных московских магазинов, которые не утруждают себя: да в сущности ничем. В качестве сборника неизвестного автора он был оценен там в какую-то удивительную сумму. В обмен за него я отдал несколько пристойных книг и одно хорошее письмо Брюсова, в чем, помимо обоюдного интереса была и высшая справедливость: брюсовское собрание aonidy настолько хорошо, что даже иметь возможность его пополнить - большая честь для собирателя.

23-24. Книга отражений. Спб. 1906; Вторая книга отражений. Спб. 1909.

Две книги превосходной критической прозы Анненского (помню время, когда мы практически любую житейскую ситуацию резюмировали фразой 'Жасминовые тирсы наших первых менад примахались быстро') с коллекционной точки зрения не представляют никакого интереса - до такой степени, что я куда-то задевал свой экземпляр первой из них.

25. Лаодамия: Лирическая трагедия в 4-х действиях и с музыкальными антрактами. Оттиск из сборника 'Северная речь' (Спб., 1908).

Экземпляр из собрания П. Лукницкого в характерном желтом балакроновом переплете с его владельческими инициалами на крышке и росписью на форзаце.

Книга описывалась мною ранее (вместе с особым экземпляром 'Северной речи') в приложении к публикации неизвестного письма Анненского.

26. Кипарисовый ларец: Вторая книга стихов (посмертная). Обложка А. Арнштама. М.: Гриф, 1910.

История печатания центральной книги Анненского многократно изложена - от реконструкции несбывшегося плана (Тименчик Р. Д. О составе сборника Иннокентия Анненского 'Кипарисовый ларец' // Вопросы литературы. 1978. ? 8. С. 307-316) до хронологии состоявшегося издания. Первоначально она планировалась к печатанию в 'Аполлоне' (где, по примеру 'Весов' и 'Золотого руна' намеревались завести собственное издательство); потом, под влиянием ряда обстоятельств, план этот иссяк и манускриптом заинтересовался владелец 'Грифа', обладавший, при всей своей внешней незамысловатости, звериным чутьем на гениальные стихи: <письмо С. А. Соколова И. Ф. Анненскому от 5 ноября 1909 г. в извлечениях> (Письма. Т. 2. С. 414-415).

Работа над книгой была прервана, но не остановлена внезапной смертью автора (сын его вспоминал, что работал над сборником в момент, когда пришла горестная весть) - и после недолгих колебаний ('Так и не успел прислать мне "Ларец". Теперь уж издавать его не рискну. Я человек суеверный'; ''Относительно "Кипарисового ларца" решил вполне его издавать. Были минутные колебания, под влиянием которых я писал Вам о том, что раздумал, но они прошли очень быстро, и на письмо В. Кривича я уже ответил полным согласием'. - Письма. Т. 2. С. 428) издатель вернулся к работе над книгой. Вышла из печати она в середине апреля 1910 года.

Экономный Кречетов в разрез с символистской традицией напечатал стихи в подбор, а не на отдельных страницах, что много лет спустя поминал ему Георгий Иванов: 'Для разговора с типографией, прибавлю сразу: не буду в обиде, если по соображениям экономии книга будет набрана как в 'Портрете без сходства' (часть макета), т. е. одно за другим. Так же, кстати, по жадности 'Грифа' был издан в 1911 году 'Кипарисовый Ларец'. Стихи от этого ничего не проиграли' (недатированное письмо к Р. Гулю // Георгий Иванов, Ирина Одоевцева, Роман Гуль. Тройственный союз (Переписка 1953-1958 годов). Спб. 2010. С. 482).

Книга, сделавшаяся для целого поэтического поколения символом и паролем (ср. характерный зачин: 'Вероятно, у меня не появилось бы никакого желания разговаривать с моим соседом, если бы я не заметил, что у него из кармана пиджака выглядывает книжка Анненского 'Кипарисовый ларец', которую я сразу же узнал - это издание было в отцовской библиотеке'. - Андреев В. История одного путешествия. М. 1974. С. 232), разошлась довольно быстро - так, что для нее постгуттенберговская эпоха наступила еще в конце 1910-х годов: 'Еще в 1920 году филолог С. Бернштейн, приятель и сотрудник Шкловского, рассказывал, что к нему по вечерам, в 'Дом искусств', на Мойку ежедневно ходят пешком через весь город двое юношей - переписывать 'Кипарисовый ларец'. Дать им книгу на дом не решался, - а вдруг не вернут?' (Адамович Г. Ин. Анненский в советском издании // Иннокентий Анненский глазами современников. Спб. 2011. С. 405); ср. кстати - к вопросу от трансформации памяти: 'В 1919 г. некто Бернштейн переписывал 'Кипар<исовый> Ларец' и продавал... Он жил этой перепиской' (стенограмма беседы с тем же Адамовичем // Богомолов Николай. Вокруг 'Серебряного века'. Статьи и материалы. М. 2010. С. 492).

Несмотря на это - в настоящее время книга встречается нередко. Мой экземпляр - в неожиданно изящном переплете работы мастерской Петцмана (обычно он по-московски аляповат) - с изысканным парчовым ляссе и симпатичным футляром. Впрочем, проявить себя мастер смог и здесь, убрав обложку Арнштама. Конечно, найти экземпляр в первозданном виде для меня не составило бы труда, но зачем?

27. Фамира-кифарэд: Вакхическая драма. Изд. посмертное. М.: Издание В. П. Португалова, 1913.

В издательском цельнокожаном переплете. Экземпляр ? 70 из 100.

Полиграфическая история самой, вероятно, знаменитой драмы Анненского в высшей степени удивительна. Впервые она была напечатана в 1913 году тиражом 100 экземпляров в издательстве В. П. Португалова; она украшена странноватым анонимным предисловием: 'Талант, расцветший на заре, одинокий, стыдливый талант:' etc. Предисловие это, по всей вероятности, принадлежало перу своеобразного писателя А. Бурнакина, незадолго до смерти Анненского умилившего его изобилием душевного тепла. После смерти Анненского он передал оказавшуюся у него рукопись драмы для издания В. П. Португалову, который, в свою очередь, решил легитимизировать предстоящую книгу обращением к наследнику:

'Милостивый Государь Валентин Иннокентиевич, от Анатолия Андреевича Бурнакина мною получена рукопись покойного Иннокентия Федоровича 'Фамира-Кифаред'. Сначала я собирался ее отпечатать, и даже анонсировал эту книгу в числе выходящих в моем издании, но, узнав от Сергея Алексеевича Соколова (к<нигоиздатель-ст>во 'Гриф')<,> что после Иннокентия Феодоровича остались наследники, что я прежде совершенно упустил из виду, и что наследником являетесь Вы, счел своим долгом обратиться за разрешением к Вам.
Думаю, что с Вашей стороны препятствий напечатанию книги не будет. С своей стороны могу предложить Вам часть дохода от издания, такую, какую вы признаете справедливой.
Должен предупредить Вас, что<,> по моему мнению<,> книгу в первом ее издании не следует печатать в большом количестве экземпляров: лучше переиздать ее потом.
Издана книга с внешней стороны будет безукоризненно: таковы все мои издания. Если Вы пожелаете, смогу выслать Вам что-нибудь.
Затем прошу сообщить, не собираетесь ли Вы издать свои стихи? Если да, то<,> быть может<,> я издал бы их' (цит. по: Письма. Т. 2. С. 277-278).

Подробное рассмотрение этой истории увело бы нас чересчур далеко; важно, что книга вышла и немедленно по выходе сделалась исключительно редкой даже для объявленного тиража, что нашло объяснение только четверть века спустя:

'Незадолго до первой империалистической войны был скуплен и изъят из продажи наследником автора почти весь тираж (100 экземпляров) книги Иннокентия Анненского '"Фамира-Кифарэд". Вакхическая драма. Издание посмертное. Москва. 1913'. Наследник автора Кривич признал это издание самочинным, выпущенным вопреки его категорическому запрещению и напечатанным к тому же с непроверенного текста' (Литературная газета. 1940. 10 июля. ? 38. С. 6).

Как справедливо замечено при новейшей републикации этого фрагмента, вряд ли предложенное объяснение было сделано не без лукавства: участие В. И. Кривича в этом издании сомнению не подлежит (см.: Гейро Л. С., Платонова-Лозинская И. В. История издания 'вакхической драмы' И. Ф. Анненского 'Фамира-Кифарэд'. Проблемы текста и комментариев // Русский модернизм: проблемы текстологии. Спб., 2001. С. 111-118). В любом случае, книга эта практически ненаходима.

28. Фамира-кифарэд: Вакхическая драма. Обложка Н. Радлова; Илл. А. Экстер; Концовки А. Б<елобородова>, В. Белкина, Д. Митрохина, С. Судейкина. Спб.: Издание И. Гржебина, 1919.

Экземпляр ? 158 из 500 на плотной бумаге.

Второе издание драмы, выполненное при участии М. Л. Лозинского, заново сверившего текст с оригиналом (подробности см.: Гейро Л. С., Платонова-Лозинская И. В. История издания 'вакхической драмы' И. Ф. Анненского 'Фамира-кифарэд'. Проблемы текста и комментариев // Русский модернизм: проблемы текстологии. Спб., 2001. С. 111-118).

Книга издана весьма изящно, хотя, на мой взгляд, не без избыточной пышности. Несмотря на объявленный не слишком большой тираж, экземпляры ее регулярно встречаются вплоть до сегодняшнего дня.

29. Фамира-кифарэд: Вакхическая драма. Обложка Н. Радлова; Илл. А. Экстер; Концовки А. Б<елобородова>, В. Белкина, Д. Митрохина, С. Судейкина. Спб.: Издание И. Гржебина, 1919.

Вариант того же издания, выпущенный на тонкой бумаге, без иллюстраций на отдельных листах, без указания тиража и не нумерованный. Встречается весьма часто.

30. Кипарисовый ларец: Вторая книга стихов (посмертная). Под ред. Валентина Кривича; Обложка С. В. Чехонина. 2-е изд. Пб.: Картонный домик, 1923.

Издание в библиофильском смысле ничем особенным не примечательно.

Этим обзор изданий Анненского заканчивается - но, как и каждая значительная тема, Annenskoviana имеет в своем силовом поле еще несколько книг. Помещаю здесь описание двух первых опытов библиографического указателя произведений Анненского.

31. Библиография Иннокентия Анненского. Составлена Евгением Архипповым. М., 1914.

Экземпляр ? 57.

32. Архиппов Е. Грааль печали. Библиография И. Ф. Анненского.

Конволют оттисков из альманаха 'Жатва', принадлежавший автору. Библиография - с обширными (впрочем, многократно перекрытыми современной наукой) рукописными добавлениями. В старом переплете.

вверх

Сокращения

При использовании материалов собрания просьба соблюдать приличия
© М. А. Выграненко, 2005-2022
Mail: vygranenko@mail.ru; naumpri@gmail.com