Сокращения

Открытие: 05.04.2024

Обновление: 

Д. П. Мирский (Святополк-Мирский)

Русское письмо. Символисты-II (1921) фрагмент

Антологии русской поэзии (1922) фрагменты

Русская лирика. Маленькая антология от Ломоносова до Пастернака (1924) фрагмент

Памяти графа В. А. Комаровского (1924) фрагмент

Есенин (1926) фраза

Тютчев (1928) фраза

"1905 год" Бориса Пастернака (1928) фрагмент

Избранные стихи Дмитрия Петровского (1935) фрагмент

Анненский (1992)

Мирский Дмитрий Петрович (Святополк-Мирский, 1890-1939) - русский критик, литературовед и публицист, писавший по-русски и по-английски. Псевдонимы: "Д. С. Мирский", "Д. Мирский", "Prince D. S. Mirsky". Мирский был хранителем значительной части архива В. А. Комаровского, утраченной во время Гражданской войны.
Страница Википедии

Значительным дополнением является публикация:

Ефимов М. Поэзия И. Ф. Анненского в авторском каноне русской литературы Д. П. Святополк-Мирского. PDF
// Материалы 2015. Материал доступен по запросу. В этой статье также:

- фрагмент письма Мирского к В. М. Жирмунскому от 1922 г., с. 584:

Не думаете ли Вы, что многое объясняется противоречием между бессознательной творческой природой поэта и его сознательной, теоретической или вообще господствующей поэтикой? Это можно назвать, пользуясь словом Шпенглера, творческой псевдоморфозой. <:> есть еще поэт, который одна сплошная псевдоморфоза - это Анненский. По природе он совершенно диалектичен, логичен, эпиграмматичен, но современная ему лирика налагала на него формы песенные. В этом столкновении, кажется, и очарование, и исключительность Анненского.³⁰

³⁰ Письмо Д. П. Святополк-Мирского В. М. Жирмунскому (1922) / Публикация В. В. Перхина // Русская литература. 2008. ? 4. С. 146.

- фрагмент доклада Мирского 'Веяние смерти в предреволюционной литературе' (1926):

585

'Другой великий поэт символизма, Анненский, был гораздо более личен в своем чувстве смерти, но соединение у него мотива смерти с мотивом физиологического бессилия подчеркивает исторический, не только онтологический характер этого чувства. То же соединение мотивов интересно отметить в творчестве замечательнейшего из современных английских поэтов - Т. С. Элиота'.³⁴

598

³⁴ Святополк-Мирский Д., кн. Веяние смерти в предреволюционной литературе // Версты. 1927. ? 2. С. 247-253.

- фрагмент из книги Мирского 1925 г.:

587-588

'В старшем поколении символистов крупнейшими фигурами были Иннокентий Анненский (1856-1909), Федор Сологуб (псевдоним Ф. К. Тетерникова) (р. 1863) и Вячеслав Иванов (р. 1866)⁴⁷. Все трое - великолепные мастера и изумительные художники. Они восстановили в России высокий стандарт, потерянный после пушкинского Золотого века. Анненский в стихах замечательной краткости и исключительно сложного построения выразил современную душу, разочарованную и утонченную, сродни чеховской, но более восприимчивую и нервную. Стихи Анненского трудны и темны для понимания, но не потому, что он не мог выражаться более ясно, а потому, что в своей концентрированности его искусство обходится без связующих звеньев и перемычек связной речи. Стихи Анненского - это экстракты эмоций, вроде тех духов, на изготовление унции которых уходят фунты розовых лепестков'.⁴⁸

598-599

⁴⁷ Тот же ряд имен в другом контексте появляется в хронологически-близком тексте Мирского 1924 г.: 'Да и сам Сологуб (как и другие старшие - Анненский и Вяч. Иванов) стал как следует на ноги только после того, как черная революционная работа была сделана Бальмонтом и Брюсовым' (Святополк-Мирский Д., кн. Валерий Яковлевич Брюсов (Род. 23 декабря 1873 - ум. 9 октября 1924) // Современные записки. 1924. [Декабрь.] ? 22. С. 421).

⁴⁸ Mirsky D. S., Prince. Modern Russian Literature. London, 1925. P. 106.
'The greatest of the older generation of Symbolists were Innocent Annensky (1856-1909), Theodor Sologub (pseudo. of Th. K. Teternikov) (b. 1863), and Vyacheslav Ivanov (b. 1866). All these were great craftsmen and perfect artists. They restored to Russia the high standard that had been lost since the Golden Age of Pushkin. Annensky, in short lyrics of immense concision and elaborately complex structure, gave expression to a modern soul, disillusioned and fastidious, akin in a sense to Chekhov's, but more sensitive and nervous. His poems are difficult and obscure, not because he could not express himself more clearly, but because in its great concentration his arts dispenses with the links and bridges of con tinuous speech. His lyrics are quintessential extracts of emotion, like those perfumes to the making of each ounce of which go pounds of rose-leaves'.

- фрагмент из статьи 1935 г:

593

Поскольку у наших поэтов есть упадочные настроения, они выражаются в формах, заимствованных не у Анненского, а у Вертинского или, в лучшем случае, у Есенина, поэта отнюдь не представляющего собой высшего уровня 'декадентской' стихотворной культуры'.⁶⁶

⁶⁶ Мирский Д. Вопросы поэзии. Статья третья // Литературная газета. 1935. 24 июня. ? 35 (526). С. 3.

⁶⁶ Мирский Д. С. Стихотворения. Статьи о русской поэзии / Compiled and edited by G. K. Perkins and G. S. Smith. Oakland, 1997. С. 207.

- фрагмент письма Г. Адамовича к И. А. Бунину от 1948 г., с. 594:

':у меня насчет Ан<не>нского чувство, что я по мере 'ничтожных и жалких сил своих' должен его отстоять от забвения, которое нет-нет да и надвигается на него, если о нем не напоминать'.⁶⁷

⁶⁷ И. А. Бунин: Новые материалы. Вып. I / Под ред. О. Коростелева и Р. Дэвиса. М., 2004. С. 84.

Русское письмо. Символисты-II

фрагмент, два перевода

Источник текста: Святополк-Мирский Д. П. Поэты и Россия: Статьи. Рецензии. Портреты. Некрологи / Составление, подготовка текстов, примечания и вступительная статья В. В. Перхина. СПб.: Алетейя, 2002.
По изданию: Mirsky D. S. A Russian Letter: The Symbolists - II // The London Mercury. 1921 (April). Vol. III. ? 18. P. 657-659.

31

Наряду с Ивановым и Блоком на одно из первых мест среди поэтов XX века мог бы претендовать Иннокентий Анненский, который умер в 1909 году, опубликовав в течение своей жизни том переводов из Еврипида, несколько книг критической прозы и анонимный сборник стихов ("Тихие песни", 1904). Но он был "открыт" младшим поколением поэтов лишь за несколько месяцев до его внезапной смерти, а вскоре после нее появился его посмертный сборник "Кипарисовый ларец"; он изучался и заучивался наизусть всеми поэтами и любителями поэзии. Источник его вдохновения иной, чем у Иванова. Его темой была повседневная жизнь и простые чувства и тревоги современного человека. Его взгляд пессимистичен и нигилистичен; жизнь для него только длительная мука, и он не верит в некое фантастическое царство красоты. Его уникальное и беспримерное очарование заключается в его мастерстве. Его поэзия представляет собой преображение заурядного и грубого в прекрасное методом сложных и запутанных связей между реальностью и миром идей. Его стихи написаны так, будто бы они создавались вперемешку на двух языках κύριον и ξένον, а его метафорические структуры с их внезапными экскурсами в отталкивающую реальность вещей так же сложны, как китайский фонарик¹, однако его истинное обаяние состоит в героическом усилии изобразить вещи необычайными и прекрасными, выделяющимися из хлама грязной повседневности.

¹ Эта особенность весьма характерна для стиля Анненского, а в западной поэзии встречается у Верлена, в таком его произведении, как "L'espoir luit comme un brin de paille dans l'ètable".

302

Опубликовано в журнале "The London Mercury". 1921. Апрель. Т. III. ? 18. С. 657-659. На русском языке печатается впервые.

...κύριον и ξένον... - чужеземном и собственном (греч.).

"L'espoir luit comme un brin de paille dans l'ètable" - "Надежда чуть блестит, как под окном солома". - Начало стихотворения из третьей части книги "Мудрость" (Верлэн П. Собрание стихов в переводе Валерия Брюсова. М., 1911. С. 80).

Источник текста: Ефимов М. Поэзия И. Ф. Анненского в авторском каноне русской литературы Д. П. Святополк-Мирского. PDF // Материалы 2015. С. 282-283.

Еще одним поэтом, который вместе с Ивановым и Блоком может претендовать на первое место среди наших поэтов XX в., был Иннокентий Анненский. Он умер в 1909 г., опубликовав в течение жизни том переводов из Еврипида, несколько книг критической прозы и - анонимно - книгу стихов ('Тихие песни', 1904). Однако спустя несколько месяцев после внезапной смерти он был 'открыт' младшим поколением поэтов; и когда вскоре появилась посмертная книга его стихов ('Кипарисовый ларец'), ее изучали и заучивали наизусть все поэты и те, кто любит поэзию. Источник вдохновения Анненского весьма отличен от того, что был у Вячеслава Иванова. Его предмет - повседневность, обыденные впечатления и огорчения современного человека. Ум Анненского - ум пессимиста и нигилиста. Жизнь для него - это медленная пытка, и он не верит в воображаемое царство красоты. Уникальное и непревзойденное очарование Анненского заключается в мастерстве. Его поэзия - это преображение обыденных и вульгарных явлений в красоту посредством сложных и запутанных связей между реальностью и идеальным миром. Его стихотворения написаны, так сказать, на двух смешанных языках, κύριον <господствующем> и ξένον <чужестранном>. Его метафоры, освещающие вспышками убогую реальность, сделаны так же искусно, как китайский шар. Но подлинные чары Анненского заключаются в его героическом усилии создать из вещества низменной реальности вещи редкостные и прекрасные²⁷.

596-597

²⁷ Mirsky D. S. Uncollected writings on Russian Literature / Ed. by G. S. Smith. Oak land, 1989. (Modern Russian Literature and Culture, Studies and Texts. Vol. 13). Р. 55-56:

'Another poet who, together with Ivanov and Blok, might claim the first place among our poets of the twentieth century was Innocent Annensky, who died in 1909, having during his lifetime published a volume of translations from Euripides, some books of critical prose, and an anonymous book of verse ('Quiet Songs', 1904). But he was 'discovered' a few month before his sudden death by the younger generation of poets, and when soon after that appeared his posthumous collection ('The Cypress Chest'), it was studied and learned by heart by all poets and lovers of poetry. His inspiration is very different from Ivanov's. His theme is everyday life and the trivial sensations and annoyances of modern man. His mind is pessimistic and nihilistic; life for him is but a slow torture, and he has no belief in any fancy realm of beauty. His unique and unprecedented charm is in his workmanship. His poetry is a transfiguration of the trivial and vulgar into the beautiful by a method of complex and intricate connections between the worlds of reality and the world of ideas. His poems are written, as it were, in two languages intermingled, the κύριον [official] and the ξένον, [common], and his metaphorical structures, with their sudden glimpses into the sordid reality of things, are as elaborate as a Chinese ball, but his real charm is in the heroic effort to make things rare and beauteous out of the very stuff of base reality'.

²⁸ 'The thing most like Annensky's manner in Western poetry is Verlaine in such pieces as 'L'espoir luit comme un brin de paille dans l'étable'' (Mirsky D. S. Uncollected writings on Russian Literature. Р. 55).

Антологии русской лирики

фрагменты

100

Что касается современных поэтов, приятно видеть, что большое внимание уделено Анненскому, но, разумеется, Анне Ахматовой можно было бы отвести больше места, чем одна страница, и, к сожалению, отсутствует Марина Цветаева*.

* Речь об антологии: Русский Парнас / Составили Александр и Давид Элиасберг. leipzig, Insel-Verlag, 1920.

101

Небольшие антологии, опубликованные берлинским издательством "Мысль" (в серии "Книга для всех", ? 1, 17, 50-51), являются откровенно коммерческими. Но они все же хороши тем, что дают читателю множество отличных стихов, как правило отсутствующих в других изданиях. Антологии включают в себя произведения Бальмонта, Брюсова, Блока, Сологуба (? 1), З. Гиппиус, Лохвицкой, Городецкого (? 17), Анненского (отличная подборка), Волошина, В. Иванова, Гумилева, Анны Ахматовой (? 50-51). Эти книги очень дешевы (в Англии - 6 шиллингов) и потому имеют большой успех.

321

Опубликовано в журнале "The Slavonic Review". 1922. Т. 1. С. 255-257. На русском языке печатается впервые. Перевод с англ. Н. К. Шуликина.

Русская лирика

фрагмент

Извлечено из статьи, с добавлениями текста в угловых скобках и примечаний по статье М. Ефимова, с. 584-585: Тименчик Р. Д. Поэзия И. Анненского в читательской среде 1910-х годов DJVU // А. Блок и его окружение. Учен. зап. Тарт. ун-та, вып. 680. Блоковский сборник. VI. Тарту: Тартуский гос. ун-т. 1985. С. 112. Фрагмент в прим. 43 к воспоминаниям В. Кривича (ПК, прим. 249, с. 140).
Опубликовано: Русская лирика. Маленькая антология от Ломоносова до Пастернака. П., 1924. С. 195.
М. Ефимов уточняет: Русская лирика: Маленькая антология от Ломоносова до Пастернака / Сост. и предисл. кн. Д. Святополк-Мирский. Paris, 1924 (2-е изд. - Paris, 1925).

<Первая книга Анненского вышла (почти анонимно) в 1904 г. ('Тихие песни'), вторая - уже посмертно ('Кипарисовый ларец', 1910, 2‑е изд. 1922); другие посмертные стихи только в этом году (Спб. 1923).> Слава Анненского почти кружковая, но в узком кругу петербуржцев оценка его очень высока. Не следует ожидать, что он когда-нибудь будет популярен: он безусловно несвоевременен, он устарел раньше, чем стал известен. Но поэтическое творчество вневременно: и как бы "не нужен" для нашего времени ни был Анненский, надо признать высокую абсолютную ценность его поэзии. <Приемами своими Анненский связан с французским декадентством, но связан гораздо более органически и в то же время более творчески, чем другие русские декаденты. Анненский не ученик, а скорее равноправный брат Верлена и Малларме. Он единственный европеец среди русских символистов, почти единственный русский европеец своего поколения. В то же время он очень интимно связан с прошлым русской литературы, Гоголем, Достоевским. Мотив жалости у него всегда недалеко ('Все та же шинель Акакия Акакиевича', по выражению одного из акмеистов). Можно себе представить Анненского в ряду героев Достоевского, где-то между господином Голядкиным, человеком из подполья и героем 'Скверного анекдота'. Но русские кошмары Анненский преображает, утончает и облагораживает в ретортах французского эстетизма. Искусство его достойно самого внимательного изучения, так же как и его личность, при всем своем одиночестве дающая важный материал для патологии современного ему общества.>³²

"Мирский включил в антологию три стихотворения поэта ('Романс без музыки', 'Зимний поезд' и 'Моя тоска')" - М. Ефимов, с. 584.

"<...> цитируя 'выражение одного из акмеистов' ('Все та же шинель Акакия Акакиевича'), Мирский имеет в виду слова Г. Адамовича 1922 году: 'За полированными створками 'Кипарисового ларца' мелькают, - как это ни удивительно, - складки все той же шинели Акакия Акакиевича'.³³ - М. Ефимов, с. 585.

597

³² Русская лирика: Маленькая антология от Ломоносова до Пастернака / Сост. и предисл. кн. Д. Святополк-Мирский. New York, 1979. (Вступ. ст. Г.П. Струве. С. 194-195, курсив Мирского).
³³ Адамович Г. Памяти Анненского // Цех поэтов. 1922. ? 3. С. 39.

Памяти графа В. А. Комаровского

фрагмент

Источник текста: Святополк-Мирский Д. П. Поэты и Россия: Статьи. Рецензии. Портреты. Некрологи / Составление, подготовка текстов, примечания и вступительная статья В. В. Перхина. СПб.: Алетейя, 2002.

97

В истории литературы место Комаровского довольно ясное и запоздалое. Он принадлежит к старому декадентству, декадентству 90-х еще годов, незатронутому еще соловьевщиной и достоевщиной, или, лучше сказать, к тому подпольному, эксцентрическому течению, к которому принадлежал и Анненский. Именно отсутствие мистической идейности сделало Анненского таким близким кружку Гумилева, а именно в кружке Гумилева только и сумели хоть немножко оценить Комаровского. Но Гумилев, вождь и учитель, имел неискоренимую потребность всех рассаживать по полочкам, и для Комаровского никакой полочки не прибрать было. Помню, Комаровский мне рассказывал, как Гумилев приставал к нему: 'Да к чьей же, наконец, школе Вы принадлежите, к моей или Бунина?' К школе Анненского, мог бы ответить Комаровский, если бы ответить было делом жизни и смерти. Анненского он высоко ценил и хотя почти не встречался с ним (несмотря на то, что оба в одно время жили в Царском), хранил благоговейное воспоминание о его личности. Но Анненский был плоть от плоти старой интеллигенции; недаром он был братом одного из столпов 'Русского богатства'. Нет-нет мелькала в нем (как сказал, кажется, Георгий Адамович) 'та же старая шинель Акакия Акакиевича'. Этого в Комаровском не было и в помине. Вся его поэзия и вся его изумительная, увы! большей частью неопубликованная проза - совершенно вне эмоционального плана, - вся она в плане чистой игры. Вот почему он так любил Анри де Ренье, единственного второго поэта, имевшего с ним что-то общее. 'La double maîtresse' и 'La canne de jaspe' были в числе его любимых книг.

320

Опубликовано в газете "Звено". Париж. 1924, 22 сентября. Печатается по тексту этого издания. <? 86. С. 2. - М. Ефимов, с. 597>

С. К. Маковский не соглашался с Мирским в своём очерке о Комаровском.

Есенин

фраза

Источник текста: Святополк-Мирский Д. П. Поэты и Россия: Статьи. Рецензии. Портреты. Некрологи / Составление, подготовка текстов, примечания и вступительная статья В. В. Перхина. СПб.: Алетейя, 2002.

117

Есенин не великий поэт, не Блок, не Анненский, не Пастернак.

325

Опубликовано в журнале "Воля России". 1926. ? 5. С. 75-80. Перепечатано: Русская литература. ? 4. С. 144-147. Воспроизводится по тексту этого издания.

Тютчев

фраза

Источник текста: Святополк-Мирский Д. П. Поэты и Россия: Статьи. Рецензии. Портреты. Некрологи / Составление, подготовка текстов, примечания и вступительная статья В. В. Перхина. СПб.: Алетейя, 2002.

122

Фет и Анненский стремились к тютчевской нагрузке - но, живя в эпоху глубокого упадка словесной культуры, никогда не смогли вполне овладеть своим словесным материалом.

326

Опубликовано в газете "Евразия". 1928. <? 6 - М. Ефимов, с. 599> 29 декабря. С. 5. Печатается по тексту этого издания.

"1905 год" Бориса Пастернака

фрагмент

Источник текста: Святополк-Мирский Д. П. Поэты и Россия: Статьи. Рецензии. Портреты. Некрологи / Составление, подготовка текстов, примечания и вступительная статья В. В. Перхина. СПб.: Алетейя, 2002.

122

"Лейтенантом Шмидтом" Пастернак, великий революционер и преобразователь Русской поэзии, поворачивается ко всей старой традиции русской жертвенной революционности и дает ей то творческое завершение, которое она сама себе не в силах была дать. Традиция одиноких, единственная жившая в Пастернаке-лирике, традиция Тютчева, Фета, Анненского сливается с традицией, не нашедшей слова общественности (посленекрасовской). Все узлы дореволюционной русской традиции сошлись теперь в поэте, который исходная точка всех будущих русских традиций.

327

Опубликовано в журнале "Версты". 1928. ? 3. С. 150-154. Печатается по тексту этого издания.

Избранные стихи Дмитрия Петровского

фрагмент

Источник текста: Святополк-Мирский Д. П. Поэты и Россия: Статьи. Рецензии. Портреты. Некрологи / Составление, подготовка текстов, примечания и вступительная статья В. В. Перхина. СПб.: Алетейя, 2002.

211

Стихи таких классически "трудных" поэтов, как Пастернак, или, до него, Анненский, при всей сложности поэтических кривых, "остраняющих" тему, всегда имеют какие-то твёрдые координаты, определяющие "прозаическое" содержание этой темы. Они, так сказать, только "зашифрованы". Достаточно найти ключ к шифру, решить уравнения "остраняющих" кривых, и "ларчик просто открывался".

327

Опубликовано в "Литературной газете". 1935. 4 сентября. <? 49 (540) - М. Ефимов, с. 600> С. 5. Печатается по тексту этого издания.

Анненский

Источник текста: Д. П. Мирский. История русской литературы с древнейших времён по 1925 год / пер. с англ. Р. Зерновой. Новосибирск: Изд-во 'Свиньин и сыновья', 2005. С. 750-754.
https://imwerden.de/pdf/svyatopolk-mirsky_istoriya_russkoj_literatury_2005__ocr.pdf

Перевод книги: История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. London: Overseas Publications Interchange Ltd, 1992.
Исходная публикация: Mirsky D. S. Contemporary Russian Literature: 1881-1925. London; New York, 1926.

750

Еще старше Сологуба, еще отдаленнее от общего направления и еще позже признан был Иннокентий Федорович Анненский. Он родился в 1855 г. в Омске (Западная Сибирь), был сыном видного чиновника, образование получил в Петербурге. В тамошнем университете он закончил классическое отделение и был оставлен при кафедре, но обнаружил, что неспособен сосредоточиться на писании диссертации - и стал преподавателем древних языков. Со временем он стал директором Царскосельского лицея <Николаевской царскосельской мужской гимназии>, а впоследствии - инспектором Петербургского учебного округа. Вся его преподавательская карьера проходила на более высоком уровне, чем карьера Сологуба. Он был выдающимся знатоком в области античной литературы, сотрудничал в филологических журналах, посвятил себя переводу всего Еврипида на русский язык. В 1894 г. он опубликовал "Вакханки", а затем и все остальное. Неслучайно им был выбран Еврипид - самый 'журналистский' и наименее религиозный из трагических поэтов. Склад ума Анненского был в высшей степени неклассичным, и он сделал все, что мог, для модернизации и вульгаризации греческого поэта. Но все это доставило бы ему лишь крошечное место в русской литературе, если бы не его соб-

751

ственные стихи*. В 1904 г. он опубликовал книгу лирики (половина которой была занята переводами из французских поэтов и из Горация) под названием "Тихие песни" и под причудливым псевдонимом Ник. Т-О (одновременно и анаграмма, частичная, его имени, и - 'никто'). Для него это еще и аллюзия на известный эпизод из Одиссеи, когда Одиссей говорит Полифему, что его зовут Утис (по-гречески - Никто). Для Анненского характерны такие дальние и сложно построенные аллюзии. "Тихие песни" прошли незамеченными, даже символисты не обратили на них внимания. Стихи его продолжали время от времени появляться в журналах, и он выпустил две книги критических очерков, замечательных как тонкостью и проницательностью критических наблюдений, так и претенциозными вывертами стиля. К 1909 году кое-кто стал понимать, что Анненский - необыкновенно оригинальный и интересный поэт. Его 'подхватили' петербургские символисты и ввели в свои поэтические кружки, где он сразу стал центральной фигурой. Он был на пути к тому, чтобы стать основным влиянием в литературе, когда внезапно скончался от сердечного приступа на Петербургском вокзале, возвращаясь домой, в Царское Село (ноябрь 1909). Он подготовил к печати вторую книгу стихов - "Кипарисовый ларец", который вышел в свет в следующем году и среди русских поэтов стал считаться классикой.

* Перевод части этого абзаца М. Ефимовым:

588

Он был выдающимся знатоком в области античной литературы, сотрудничал в филологических журналах, посвятил себя переводу всего Еврипида на русский язык. В 1894 г. он опубликовал 'Вакханки', а затем и все остальное. Неслучайно им был выбран Еврипид - самый 'журналистский' и наименее религиозный из трагических поэтов. Склад ума Анненского был в высшей степени неклассичным, и он сделал все, что мог, для модернизации и вульгаризации греческого поэта. Но все это доставило бы ему лишь крошечное место в русской литературе, если бы не его собственные стихи.⁵¹

599

⁵¹ 'He was an eminent classical scholar and contributed articles and reviews to the phil ological reviews. He devoted himself to a complete Russian version of Euripides. In 1894 he published Bacchae and in time the rest. It was not for nothing that he chose Euripides - the most journalistic and least religious of the tragic poets. Annensky's mind was eminently unclassical and he did his best to modernize and vulgarize the Greek poet. But all this would give him but a small place in Russian literature were it not for his poetry' (Mirsky D. S. Contemporary Russian Literature: 1881-1925. Р. 202).

Поэзия Анненского во многом отличается от поэзии его современников. Она не метафизична, а чисто эмоциональна, даже, пожалуй, нервна. Русских учителей у Анненского не было. Если вообще они у него были, то это Бодлер, Верлен и Малларме. Но в сущности его лирическое дарование замечательно оригинально. Это - редкий случай очень позднего развития. И совершенства он дос-

752

тиг далеко не сразу. "Тихие песни" явно незрелы, хотя написаны в сорок восемь лет. Но большинство стихов "Кипарисового ларца" - жемчужины безупречного совершенства. Анненский - символист, поскольку его поэзия основана на системе "соответствий". Но это - чисто эмоциональные соответствия. Стихотворения развиваются в двух связанных между собою планах - человеческая душа и внешний мир; каждое - тщательно проведенная параллель между состоянием души и мира вне ее. Анненский близок к Чехову, потому что его материал - тоже мелочи и булавочные уколы жизни. Его поэзия в основе своей человечна и могла бы стать понятной всем, потому что состоит из обычного человеческого, внятного всем материала. Стихи построены с удивляющей и смущающей тонкостью и точностью: сжатые, лаконичные - все конструктивные леса с них сняты, оставлены только основные точки, по которым читатель может восстановить весь процесс и постичь единство стихотворения. Но мало кто из читателей способен на требуемое для этого творческое усилие. А между тем творчество Анненского стоит этого труда. Те, кто овладел Анненским, обычно предпочитают его всем другим поэтам, ибо он уникален и неувядаем. Объем созданного им невелик - две книжки; в обеих не более ста стихотворений, в каждом из которых не более двадцати строк. Поэтому изучать его сравнительно нетрудно. Да и для перевода он нетруден, ибо главное в его стихах - их структурная логика*.

Маки

Веселый день горит... Среди сомлевших трав
Все маки пятнами - как жадное бессилье.
Как губы, полные соблазна и отрав.
Как алых бабочек развернутые крылья.

753

Веселый день горит... Но сад и пуст и глух.
Давно покончил он с соблазнами и пиром, -
И маки сохлые, как головы старух,
Осенены с небес сияющим потиром.

Октябрьский миф

Мне тоскливо. Мне невмочь.
И шаги слепого слышу:
Надо мною он всю ночь
Оступается о крышу.

И мои ль, не знаю, жгут
Сердце слезы, или это
Те, которые бегут
У слепого без ответа,

Что бегут из мутных глаз
По щекам его поблеклым,
И в глухой полночный час
Растекаются по стеклам.

* Перевод завершения этого абзаца М. Ефимовым с добавлением переводов Мирского стихотворений Анненского:

591

Он <Анненский. - М. Е.> не слишком труден для перевода, поскольку главное в его стихах - их структурная логика. Поскольку еще никто не пытался перевести Анненского на английский язык, я рискну представить два моих собственных весьма несовершенных перевода'.⁵⁷

Poppies

The gay day is ablaze: Among the languid grasses,
Blots of poppies - like avid impotence,
Like lips full of lust and poison,
Like the spread wings of scarlet butterflies.

The gay day is ablaze: But the garden is empty.
It has long since done with lust and feasting,

592

The withered poppies are like the heads of hags,
And over them is spread the radiant chalice of heaven.

An October Myth

It's too much for me. I can bear it no longer.
I hear the steps of the blind man
The whole night above my head -
He continues stumbling over the roof.

And are they mine (I cannot tell),
The tears that burn my heart, or is it
Those which trickle and fall
From the blind man's eyes - unanswered?

Thet fall from his dim eyes,
Down his withered cheeks,
And in this lone midnight hous
Trickle down the window-panes.⁵⁸

600

⁵⁷ 'He is not really very difficult to translate, as the essential thing in his poems is their structural logic. As no attempt has ever been made to do him into English, I will run the risk of presenting two very inadequate prose versions of my own' (Mirsky D. S. Contemporary Russian Literature: 1881-1925. Р. 203-204). В опубликованном русском переводе Р. Зерновой содержится только первое предложение: 'Да и для перевода он нетруден, ибо главное в его стихах - их структурная логика' (Святополк-Мирский Д. П. История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. С. 682).

⁵⁸ Mirsky D. S. Contemporary Russian Literature. 1881-1925. London, 1926. Р. 204.

Надо сказать, что язык Анненского сознательно зауряден, тривиален. Это лишенный красот каждодневный язык - но поэтическая алхимия превращает уродливый шлак пошлости в чистое золото поэзии*.

* М. Ефимов в прим. 54 (с. 599-600) дает оригинал текста:

'Annensky's poetry is in many ways different from that of all his contemporaries. It is not metaphysical, but purely emotional, or perhaps rather nervous. He had no Russian masters. In so far as he had any masters at all, they were Baudelaire, Verlaine, and Mal larmé. But on the whole his lyrical gift is remarkably original. It is a rare case of a very late development. Nor did he at once attain to perfection. Quiet Songs is distinctly immature (though written at forty-eight). But in The Cypress Chest the majority of the poems are flawlessly perfect jewels. Annensky is a Symbolist, in so far as his poetry is based on a system of 'correspondences'. But they are purely emotional correspondences. His poems are developed in two interconnected planes - the human soul and the outer world; each of them is an elaborate parallel between a state of mind and the external world. Annensky is akin to Chekhov, for his material is also the pinpricks and infinitesimals of life. His poetry is essentially human, and its appeal would be universal, for it deals with the common stuff of humanity. They are constructed with disconcerting and baffling subtleness and precision. They are compressed and laconic - much of the structure has been pulled away and only the essential points remain for the reader to reverse the process and grasp the unity of the poem. Few readers, however, feel themselves capable of the creative effort required. But the work is worth the while. Those who have mastered him usually prefer him to all other poets. For he is unique and always fresh. The extent of his poetry is small, his two books do not contain more than a hundred lyrics all told, and most of them are not over twenty lines long. This makes it comparatively easy to study. <:> It must be added that Annensky's diction is studiously common and trivial. It is the unbeautiful language of every day - but his poetical alchemy transforms the ugly dross of vulgarity into the purest poetical gold' (Mirsky D. S. Contemporary Russian Literature. 1881-1925. Р. 203, 204).

Трагедии Анненского, написанные в подражание Еврипиду, не достигают уровня его лирики. Самая интересная из них последняя - "Фамира-Кифаред". Ее сюжет - один из мифов об Аполлоне: гордый Кифаред вызвал бога на музыкальное состязание и заплатил за свою дерзость утратой зрения. В этой трагедии много душераздирающей поэзии, но она совершенно не классична. В общем, учитывая никогда не прерывавшуюся связь Анненского с античными авторами, можно только удивляться тому, что он так далек от античного духа*.

* Перевод этого абзаца М. Ефимовым, с добавлением пропущенного текста:

588

Трагедии Анненского, написанные в подражание Еврипиду, не достигают уровня его лирики. Самая интересная из них последняя - 'Фамира Кифарэд'. Ее сюжет - один из мифов об Аполлоне: гордый Кифарэд вызвал бога на музыкальное состязание и заплатил за свою дерзость утратой зрения. В этой трагедии много душераздирающей поэзии, но она совершенно не классична. <Еще менее классичны его диковинные переводы из Горация>. В общем, учитывая никогда не прерывавшуюся связь Анненского с античными авторами, можно только удивляться тому, что он так далек от античного духа'.⁵²

599

⁵² В квадратных скобках - текст, отсутствующий в опубликованном русском переводе Р. Зерновой. 'Annensky's tragedies written in imitation of Euripides are not on the level of his lyrics. The most interesting is the posthumous Thamiras Cytharede. The subject is the Apollonian myth of the proud harpist who challenged the god to a contest in music and expiated his arrogance by the loss of his eyes. There is much poignant poetry in the tragedy, but it is eminently unclassical. Still less classical are his most curious translations from Horace. Altogether, considering his lifelong connection with the ancients, Annensky is quite disconcertingly free from any kinship with antiquity' (Mirsky D. S. Contemporary Russian Literature: 1881-1925. Р. 204-205).

762 по статье М. Ефимова

То, что он <Пастернак. - М. Е.> 'темен' для поверхностного читателя, идет от того, что поэт видит и понимает виденное по-новому; читателю, чтобы понять поэта, нужен не какой-нибудь особый ключ, а только - внимание. Если Пастернак идет от какого-либо из мастеров, то, прежде всего, от Анненского, который был тоже несколько 'темен' по той же причине; но Анненский был болезненным декадентом до самой сердцевины - Пастернак же совершенно свободен от всякой болезненности: его стихи взбадривают, и его поэзия вся - в мажорном ключе.

Из главы "Малые символисты":

793

Любопытной и совершенно изолированной фигурой был граф Василий Алексеевич Комаровский (1881-1914). Почти всю жизнь он был на грани безумия и не раз эту грань переходил. Именно это придает особый привкус его писаниям - а их очень немного. Его стихи, большая часть которых вошла в его единственную книжку "Первая пристань" (1913), чрезвычайно оригинальны, причудливы и витиеваты. В них есть ощущение страшной бездны, над которой он беспечно ткет освещенные солнцем паутинки своего блистательного языка и странного юмора. Может быть, ни один поэт не сумел так естественно придать своим стихам совершенно неопределимый отпечаток своей личности. Проза его еще более неописуема и ни на кого не похожа. Большая часть ее осталась ненапечатанной. Тут бушует его капризное своеволие, и он словно подмигивает лукаво, как существо, обладающее более чем человеческой свободой, свободой от всех законов причинности. Я не знаю ни на одном языке ничего подобного прозе Комаровского, но для того, чтобы ее оценить,

794

читатель должен быть лишен педантизма и открыт для совершенно неожиданных ощущений. Комаровский был связан с символизмом, особенно с Анненским и с Анри де Ренье, но сам он не был символистом, ибо не был "истом" вообще.

См. также сопоставление С. К. Маковского в соотв. главе кн. "На Парнасе "Серебряного  века"".

Из главы "Литературная критика":

902

Символисты не основали собственной критической школы, как не основали и прозаической. Из поэтов, занимавшихся критикой, Иванов был чистым метафизиком. Бальмонт и Анненский писали лирические рапсодии в импрессионистском духе - Бальмонт пресно-риторические, Анненский агрессивно-капризные.

Сокращения