С. 60, 62

1

Этих слов истончённая трель:
Сквозь ноябрь проступает апрель,
На душе - ломкий лёд,
И смятенье берет,
И играет (под спудом) свирель.
   Всё болит и поёт,
   Всё гнетет и цветет,
   Торжествует во тьме акварель.
Но внезапно - сорвётся возок
(Безвозвратно). Взорвется мазок
Сгустком красок и мук,
И натянутый лук
Совершит попадание в цель.
   И взовьётся метель,
   И сорвётся свирель
   На доныне неведомый звук.
Всё понятно тому, кто страдал,
И в чьё сердце вторгался вандал,
Будь ты в творчестве нем:
Ни стихов, ни поэм,
Ни картин, ни куртин не создал -
   Всё равно, ты - творил,
   Если людям дарил
   Своего состраданья накал.
   И вольется твой чистый вокал
   В общий хор тех, кто жил и страдал.
Но томится в забвеньи Поэт
Не за то, что забыт его след.
Просто нам недосуг
Сплава мыслей и мук
Воспринять сокровенный завет.
   Мы несемся стремглав,
   Все святыни поправ.
   (Добрый нрав не сулит нам монет).
Ну, а если мы сядем на мель?
Что спасёт: карамель или хмель,
Прежней жизни уклад,
Бутафорский наряд
Иль риторики ложной капель?
   Всё томит и гнетёт,
   Всё вразлад и вразброд,
   Но не меркнет стихов акварель:

С. 65

3

В чужом ларце немного толку,
Как будто смотришь ты на мир
Сквозь прорезь, узенькую щелку,
И как бы ни был твой кумир
Велик - он только слабый блик
На лучезарном небосклоне.
Мы все - у Вечности в полоне.
И коль ты в этот мир проник,
Так ощути, как сладок миг
У бренной жизни на ладони,
Где ты - пылинка средь других
Пылинок. Вот уж зреет вихрь,
И он сметет, слепой и дикий,
Всех: и ничтожный, и великий
Всегда окажутся в конце
В своем ниспосланном ларце.

С. 63-64

2

- Ещё, Господь, благословляю мир
В чужом дому - и хлеб в чужой печи.
М. Цветаева

Он складывал песни в ларец кипарисовый,
Но нет у меня вот такого ларца.
(Дубовый, березовый или же тисовый
Отсутствуют тоже).
                         Быть может, свинца
Мне следует выбрать для плавки и ковки
Шкатулки заветной? Какой упаковки
Потребуют время и качество вирш? -
Не знаю. Возможно, мне скажут: 'Шалишь!
Творишь, ну и ладно, а далее пачку
Стихов или в печку подбрось, иль в сарай
Подальше упрячь. Ну, а лучше не пачкай
Бумагу и чистых листов не марай'.
Пожалуй, на время и с плавкой, и с ковкой
Оставлю затею (порочен снобизм).
Я лучше свяжу их суровой бечёвкой:
И способ надежен, и прост механизм.
С эстетикой тут налицо неувязка,
Зато получилась архивная связка.
А мне ли не знать, сколько листьев сухих
Под осень скрывается в сумрачной чаще,
И полуистлевших, и странно парящих,
Как будто бы сданных природой в архив.
Себе же скажу: не витийствуй, не слизывай
Манеры других, никого не копируй,
Один есть на свете ларец кипарисовый,
Подаренный нашему грустному миру.
Творишь - ну и ладно, весьма благородно
Потворствовать творчеству в стане стихий.
Вот будет ли только кому-то угодно
Твои различить и одобрить стихи?
Но тянет меня доставать без конца
Чужие стихи из чужого ларца.

С. 66

4

Приглядись, присмотрись, научись
Видеть бездны и звёздную высь.
И при жизни ещё выбирай
Иль темницу, иль рай, или край
Между ними:
                      Откроет Творец
Твой заветный и тайный ларец.

5

Мне не сравниться с Анненским,
                                    Но всё же
Я нахожу приметы соответствий:
Мы с ним по темпераменту похожи,
Для нас причины - драгоценней следствий,
И для тоски разверзнуты пучины,
И явственны на дне первопричины,
И грех людской сверлит нам душу дрелью,
И манит мир миражной акварелью.
Миражный мир,
                         сутяжный и продажный,
И в горестях своих - многотиражный.

С. 67

*   *   *

И жил он скрытно, потаённо,
В меланхолическом чаду,
И сочинял так упоённо
Стихи полночные в бреду,
В мученьях совести (которой
Мы сторонимся, как чужой),
И каждым вздохом, каждой порой
Осознавал себя межой,
Что между небом и землёю,
В кромешном поиске тепла
На поле, осаждённом тлёю,
Бесповоротно пролегла.

С. 68

*   *   *

На поле белом меж крестов -
Хоть там найду ли свой?..
И. Анненский

А жизнь его была
          проста и чиста,
Как у немногих
          из живущих поэтов,
Но нет на его могиле
                    креста,
(А, может быть,
          и могилы здесь нету)

август 2005
(канун 150-летнего юбилея)

С. 70

АЛЛЕЯ

Садилось солнце. Пламенел закат.
И тени на мгновенье пламенели,
Чтобы потом, как много лет назад -
Или веков - привычно лечь под ели,
Укрыться в долгожданный серый мрак,
Где прячутся и сны, и привиденья,
Где кто-то свой упрямо держит шаг
В проложенной тропе для прохожденья
Не то ко свету, а не то - во тьму,
Расталкивая призраки и тени,
И все, непостижимое уму,
Ложится на ступени поколений,
Где лестница как будто вверх ведет,
А, может, вниз, иль, может оказаться,
Куда-то вбок, в неведомый пролет,
В кусты давно исчезнувших акаций -
(Акаций нет, но ведь недаром в ряд
Здесь ели царскосельские стоят).

2016

Речь идёт о так называемой "аллее Анненского", см. на странице.

С. 71, рис. Е. Г. Ершовой

'НИКТО'

(Единственный прижизненный сборник его стихов 'Тихие песни'
был подписан автором псевдонимом 'Ник. Т-о')

Когда покину вас, я сразу стану всем,
Пока живу сейчас, увы, не существую,
Но много лет потом и много бед затем
Познаете меня, страдая и тоскуя.
Вы - есть, и вот вас нет:
                              Единственный виток,
Всего один глоток, где мучась и ликуя,
Живёт средь вас поэт с прозванием -
                                                    'Никто',
А имени его назвать я не рискую.
Какой-то липкий страх в сердцах и на устах
Завёлся невзначай, как морок или плесень,
И навсегда зачах, ничем уже не став,
Знобящий зов души моих заветных песен.
Но буду я всегда, пока текут года,
Покуда Океан ласкает эту Землю.
Есть снов моих запас и мыслей череда,
Они томят и вас, а я - с небес им внемлю.

1 сентября 2005

С. 72

*   *   *

А память всё не исчезает,
Хоть трудно удержать её.
Она тихонько так сползает,
Скользит, стремясь в небытиё.
Когда уже мы всё забудем,
Хоть невозможно всё забыть,
Наш мир, что бесконечно чуден,
Вернет нам что-то, может быть.
И вспыхнем мы в одно мгновенье,
Но будет краток этот миг,
В нас возродится изумленье
Пред миром тем, что вновь возник.
Его освоим взглядом свежим
И вслед за этим унесем -
И если память мы удержим,
То, значит, все вокруг спасем.

2016

С. 73

*   *   *

Он - Никто.
Но это уж не ново.
Иннокентий Анненский, поэт,
Словно скульптор,
Фидий иль Канова,
Статуи отливший силуэт,
Не резец используя, а слово.
Тяготясь земным
и жизнь любя,
Разрываясь между скучным бытом
И своим призваньем,
сны дробя
На куски, рискуя быть забытым
И рискуя позабыть себя
Ради совершенства неземного
И пути, которому порой
Объясненья нет, как нет покрова
Над героем - обнажен герой,
Но его постичь не могут снова.
Лишь какой-то образ ухватив,
Говорим о нем, как будто слышим
И его используем мотив.

<2001>