|
АННЕНСКИЙ и
АРИСТОТЕЛЬ
 Аристотель (Άριστοτέλης)
(384, г. Стагира
- 322 до н. э.,
Халкида (о. Эвбея)) - древнегреческий философ,
ученый-энциклопедист, ученик Платона.
Страница
БРЭ, А. В. Лебедев
Страница Википедии
Червяков А. И. Прим. 3 к
письму
Анненского к сестре от 16 декабря 1908 г. //
Письма II.
С. 238.
Изображения:
Голова Аристотеля. Римская
империя (1-й или 2-й век). Копия бронзовой скульптуры Лисиппа.
Париж, Лувр.
Почтовая марка Греции 1956 г.
Почтовая марка Греции 1978 г.
Анненский, конечно, изучал
"Поэтику" Аристотеля и всё, что с ней связано. В этом трактате
"Поэзия понимается Аристотелем
широко - это искусство слова вообще" (Чанышев А. Н.
Аристотель. - 2-е изд., дополненное. М.: "Мысль", 1987. С. 202).
Следуя этому, Анненский
называл поэтами и прозаиков, например Ф. М. Достоевского ("Господин
Прохарчин", "Достоевский").
Ещё одно следование
Аристотелю можно увидеть в этом:
"Заметим, что предметом искусства для
Аристотеля являются исключительно люди. Подражание природе,
изображение природы, красота природы для него не существуют" (Там
же. С. 203).
Хотя у Анненского предметом
искусства являются не только люди, но и сделанные вещи, а красоту
природы он показывал глубоко и утончённо, известно его отношение к
природе, зафиксированное сыном, В. И. Анненским (Кривичем).
Анненский И.
Эврипид, поэт и мыслитель PDF //
Вакханки. Трагедия Эврипида / Стихотворный перевод с
соблюдением метров подлинника, в сопровождении греческого текста и
три экскурса для освещения трагедии, со стороны литературной,
мифологической и психической, Иннокентия Анненского,
директора 8-ой С.-Петербургской гимназии. СПб.: Тип. ИАН, 1894. Паг.
1. С. XIV-XV.
Музыкально-поэтические
новизны самого Эврипида вызывали жестокие нападки комика Аристофана
<...>
все это отмечено карикатурой
гениального комика, а позже осуждено Аристотелем и Аристоксеном. Но
будущее оправдало Эврипида, и, может быть, его всего справедливее
назвать отцом музыкальной драмы нашего века".
Ксенофонт. Воспоминания о Сократе в
избранных отрывках: С введением, примечаниями и 8 рисунками
/ Объяснил
И. Ф. Анненский, директор Императорской Николаевской царскосельской
гимназии. 2-е изд. СПб.: Типо-литогр. И. А. Литвинова, 1900. Ч. 2. С.
38-48). Глава 'Аристотель' статьи 'Очерк древне-греческой философии' в
издании. Там же кратко, в
адаптированном для гимназической аудитории виде, изложена 'Поэтика' Аристотеля (Там же. С. 47-48).
(1-е изд. - 1896 г.; 3-е изд. - 1909 г., без перемен)
Рецензия на книгу:
Необходимые дополнения к учебникам словесности. Для учеников старших классов гимназий, реальных училищ и для духовных семинарий. 1) Главные моменты в истории развития теории поэзии. 2) Краткий очерк истории французского или так называемого ложного классицизма. 3) Понятие о литературном романтизме. Составил
И. Белоруссов. Отдельный оттиск из 'Филологических Записок'. Воронеж. 1898
// УКР I. С. 146-147.
Примечания А. И. Червякова
О "Поэтике" Аристотеля, о
его взгляде на трагедию и лирику, учении о трёх единствах.
Из
рецензии на книгу: Теория словесности. Начала эстетики, реторики и поэтики для средних учебных заведений.
А. Преображенский, преподаватель Московской 4-й гимназии. Издание третье. Издание книжного магазина В. В. Думнова: под фирмою 'Наследн. бр. Салаевых'. М. 1900.
// УКР I.
224
13. Стр. 142 слл.
заняты в книге г. Преображенского изложением теории трагического30.
Подобно большей части наших учебников и здесь в основу положено
учение Аристотеля в том виде, как оно изложено Лессингом, хотя
существенные поправки внесены в это изложение еще в 50-х годах
Bernays' ом31 и Вейлем32,
а в наши дни Гомперцем33.
Г. Преображенский
перепечатывает классическое определение из 6-й главы Поэтики
Аристотеля с пропусками, которые не отмечены
<...>,
и с ошибками
<...>,
и переводит его неточно34.
При изложении теории
трагедии он старается следовать лессиговскому или аверкиевскому35
Аристотелю, и я не знаю, самому ли г. Преображенскому, или г.
Аверкиеву, но уж не в коем случае не Аристотелю и не Лессингу,
следует приписать следующее утверждение на стр. 145. "Сострадание
или жалость пробуждается не всяким лицом,
225
но лишь таким, которое
страдает незаслуженно. Если мы, напр., видим казнь разбойника или
убийцы, мы испытываем к нему жалость, как к животному, а не как к
человеку, потому что злодей
заслужил свои страдания.
Сострадание человеческое
(курс<ив>
подлинника) является у нас лишь при виде незаслуженного страдания".
Эти беспримерные строки не нуждаются в комментарии среди людей,
которые принадлежат к одному народу с Пушкиным и Достоевским.
230
30 Речь идет о главе "Трагедия" (С.
142-155).
31 Бернайс (Bernays)
Якоб (1824-1881) - немецкий филолог-классик, философ. Речь
идет о таких его трудах, как 'Grundzüge der
verlomen Abhandlung des Aristoteles über die
Wirkung der Tragödie' (Breslau, 1857), 'Zwei
Abhandlungen über de Aristotelische Theorie
des Dramas' (1876), в которых им была сформулирована "медицинская"
теория катарсиса (см. подробнее примечании Г. Ч. Гусейнова к
труду В. И. Иванова 'Дионис и прадионисийство' в кн: Эсхил.
Трагедии: В пер. Вячеслава Иванова / АН СССР; Изд. подг.
Н. И. Балашов и др. М.: Наука, 1989. С. 567. См. также:
Golden L. The classification theory of catharsis // Hermes.
Wiesbaden. 1976. Bd. 104. ? 4. S. 437-452; Брагинская Н. В.
231
Трагедия и ритуал у Вячеслава Иванова // Архаический ритуал в
фольклорных и раннелитературных памятниках / АН СССР; Сост. А. Ш.
Рожанский. М.: Наука, Главн. ред. восточной лит-ры, 1988. С.
294-329).
В архиве Анненского, в черновых материалах, получивших условное
название 'Библиографические записи на иностранных языках и черновики писем
на английском языке' сохранился следующий отзыв о первом из них, затрагивающий
остро интересовавшую Анненского проблему катарсиса: "Jacob Вегnays
в своем
замечат<ельном> исследов<ании> по вопросу о
κάϑαρσης 1857
решил, что сострад<анием> и страхом очищается трагедией не та или иная из
страстей,
но душа зрителя от аффектации сострадания и страха" (см.: РГАЛИ.
Ф. 6. Оп. 1. ? 270. Л. 6 об.-7). В 'Очерке древне-греческой философии',
предпосланном в качестве введения учебному изданию ксенофонтовских 'Воспоминаний
о Сократе' в избранных отрывках и адресованном гимназической аудитории,
Анненский писал: "Значение трагедии для человеческой души очень
воспитательно: она очищает душу, т<о> е<сть> освобождает ее от присущих
ей страстей, направляя эти страсти (страх и жалость) на предметы
благородные и прекрасные, а мы помним, что главное счастье человека,
по мнению Аристотеля, заключалось именно в освобождении души от чувств
и страстей и исключительном господстве в ней разума" (Ксенофонт.
Воспоминания о Сократе в избранных отрывках. 2-е изд. СПб., 1900. Ч. II.
С. 48). К началу 1901 г. относятся лишь отчасти реализованные планы
Анненского написания монографической работы о катарсисе: "В сборнике
Никитина непременно буду участвовать заметкой 'О трагическом
очищении страстей'" (АРАН. Ф. 733. Ернштедт В. К. Оп. 2. Л. 25-25
об. <письмо
к В. К. Ернштедту от 9 января 1901 г.>). В упомянутом сборнике ('Commentationes Nicitinianae: Сборник статей по
классической филологии в честь П. В. Никитина' (СПб., 1901)) публикации
Анненского нет, но, очевидно, материалы для этой статьи вошли в послесловие
к 'Медее' Еврипида. В нем, ссылаясь на труды Бернайса, Вейля и Гомперца,
Анненский указывал:
"Уже давно доказано, что Аристотель в 6-й
главе 'Поэтики' говорил вовсе не об очищении страстей, а о постепенном
удалении аффектов, которое, по его мнению, совершается их искусственным
возбуждением (Sollicitationestheorie). При этом, конечно, не было
речи об исчезновении аффектов на какое-нибудь определенное время, и
трагедия не должна была влечь за собою апатию; тем менее можно
заподозрить философа в желании смешать врачебное действие с
моральным - сущность "трагического" вовсе не заключается в
облагораживании души и исправлении людей:
искусство и этика строго
разграничивались Аристотелем, и уже одно это составляет большую заслугу "отца
поэтики".
Теория освобождения души из-под власти аффектов как нельзя лучше
гармонирует с характером той жизни, которую искусственно возбуждает в
нас сценическое представление трагедии. Как в оргиях и экстатических
культах находили себе таинственно оберегаемый исход живущие в людях
инстинкты животного, так и мы в театре минутами заглушаем в себе
грубые или суеверно-трусливые пережитки старой души, насытив их
"игрою в чужое страдание", и вследствие этого наше просветленное
сознание может свободно, хотя урывками созерцать идеальный мир, т.
е. ту таинственную комбинацию искусства и действительности, в которой
заключается весь смысл человеческого существования" (Анненский И.
Трагическая Медея // ЖМНП. 1903 Ч. CCCXXXXIX. Август. Паг. 5. С. 362-363
<ТЕ, с. 212>). См. также:
Варнеке Б. К вопросу о
ΚΑΘΑΡΣΙΣ
//
232
ЖМНП. 1904. Ч. CCCLV. Октябрь. Пат. 5.
С. 484.
В своих 'Лекциях по античной литературе', прочитанных в
1908-1909 гг.,
Анненский следующим образом излагал проблемы, связанные с аристотелевским определением трагедии:
<см. ниже>
32 Вейль (Weil) Анри (1818-1909)
- немецкий филолог-классик, с 1848 г. -
французский подданный, профессор французских университетов (Безансонского,
Парижского), с 1866 г. - член Парижской Academie des Inscriptions
et belles Lettres, издатель сочинений Эсхила (Giessen, 1858-1867; Leipzig,
1884), Еврипида (Paris, 1860), автор многочисленных сочинений по
истории и теории античной трагедии. В сочинении 'Трагическая Медея',
процитированном в предшествующем примечании, Анненский ссылается на
его труд 'Etudes sur le drame antique' (Paris, 1897).
33
Гомперц (Homperz) Теодор (1832-1911)
- немецкий филолог, философ, профессор Венского университета, автор многочисленных трудов по
классической филологии и истории философии, в том числе и
фундаментальной монографии 'Griechische Denker, eine Geschichte der
antiken Philosophie' (Leipzig, 1893,
1902. Bd. 1-2; 2. Aufl., 1903),
переводчик аристотелевской 'Поэтики' (Aristoteles'
Poetik: Übersetzt
und eingeleitet von Theodor Gomperz / Mit einer
Abhandlung: Wahrheit und
Irrturn in der Katharsis-Theorie des Aristoteles von
Alfred Freiherrn
von Berger. Leipzig: Verlag von Veit & Comp., 1897).
Здесь, очевидно, речь идет в первую очередь о его двухтомном
труде 'Zu Aristoteles' Poetik' (Wien, 1888-1896).
34
Преображенский, указывая, что "самое верное определение трагедии
принадлежит Аристотелю", и с купюрами воспроизведя его на стр. 143,
переводил аристотелевский фрагмент следующим образом: "Трагедия есть подражание действию важному и законченному, имеющему величину ...
подражание в лицах, а не в рассказе, посредством сострадания и
страха совершающее очищение этих и подобных чувств" (С. 142-143).
35
На стр. 143 автор указывал: "Лучшее истолкование учения Аристотеля
принадлежит Лессингу. Мыслями Лессинга воспользовался Аверкиев в
своей книге о драме'.
Аверкиев Дмитрий Васильевич (1836-1905) - прозаик, драматург,
театральный критик, теоретик литературы, член Особого отдела УК МНП.
Речь идет о трактовке аристотелевской 'Поэтики' в его сочинении 'О
драме: Критическое рассуждение' (первая публикация - в журнале
'Русский вестник' в 1877-1878 гг., впоследствии выдержало два
издания: СПб., 1893; [2-е изд. СПб., 1907), удостоенном в 1893 г.
половинной Пушкинской премии ИАН.
О его концепции трагического см. подробнее главу 'Д. В. Аверкиев и
его трактат о драме' в монографии А. Аникста 'История учений о драме: Теория
драмы в России от Пушкина до Чехова' (М.: Наука, 1972. С. 410-429).
Из
рецензии на книгу: Очерки по истории древне-русской письменности. От начала письменности до XVIII века. Составил преподаватель Харьковской Духовной семинарии
Н. Протопопов.
Харьков. 1898.
// УКР
I. С. 167.
Для воспитанников
классической гимназии, может быть, также несколько неудобно звучит и
следующая фраза г. Протопопова на стр. 115. "Вместе с тем многие
очень усердно изучали древнегреческую философию и особенно системы
Платона и Аристотеля. Неразумное увлечение языческой культурой
привело к анти-христианскому направлению в науке и жизни". Я уже не
говорю о том, что этот отзыв грешит большой односторонностью.
Из
письма к
В. К. Ернштедту от 28 ноября 1901 г.
// Письма I.
? 80. С. 284.
Моя работа
<"Царь
Иксион">
уже вполне закончена: это не трагедия в строгом смысле слова,
вопреки 18-й гл<аве>
'Поэтики' Аристотеля3, а драматическая сказка.
3 В 18-й главе "Поэтики" Аристотеля содержится жанровая классификация
трагедии (см.: Аристотель. Поэтика / Пер. М. Л. Гаспарова //
Аристотель.
Сочинения: В 4-х т. / АН СССР; Институт философии. М.: Мысль, 1984. Т.
4. С. 665-666. (Философское наследие; Т. 90)), причем Аристотелем
упомянута и трагедия об Иксионе: "Видов трагедии - четыре <...>:
[трагедия] сплетенная, в которой все есть перелом и узнавание;
[трагедия] страданий, как об Аянте и об Иксионе; [трагедия] характеров,
как "Фтиотиянки" и "Пелей"; [трагедия] чудесного, как "Форкиды",
"Прометей", все [действие которых происходит] в Аиде" (Там же. С. 665).
См. также (ниже)
"Вместо предисловия" к трагедии "Царь
Иксион".
"Царь
Иксион",
"Вместо предисловия" -
СиТ 90, с. 347:
Для древнего мира Иксион был одним из прототипов нечестия
и вероломства, тем не менее, благодаря необычности и особой дерзости его
преступлений, все три греческих трагика V века сделали его предметом
своих трагедий, и Аристотель (Poet. с. 18) говорит о патетичности самого
сюжета.
Из
письма к А. В. Бородиной
от 12 июля 1906 г. //
Письма II.
(С. 23, 24):
У греков
<...> актёры назывались "художниками (точнее - техниками) Диониса
или при Дионисе"5.
5 Слово 'tecuithV' многозначное, оно имеет значения: и 'ремесленник', и
'искусный мастер', и 'знаток в каком-нибудь деле'.
Взятое Анненским в кавычки определение, вероятно, восходит к
высказываниям Аристотеля: в 'Риторике' (Rhet. III. 2. p. 1405. а23)
приводятся в качестве примера употребления метафор для восхваления или
порицания следующие наименования актеров: 'их называют льстецами Диониса
(Dionusonkolaka), а сами они называют себя технитами (tecuita). И то и
другое - метафоры, одна - из порочащих, другая - наоборот' (цит. по:
Шарнина А. Б. Техниты Диониса // Фролов Э. Д., Никитюк Е. В.,
Петров А.
В., Шарнина А. Б. Альтернативные социальные сообщества в античном мире.
СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 2002. С. 219 (вся статья -
с. 217-314); ср.: Аристотель. Риторика / Перевод с древнегр. и прим.
О.
П. Цыбенко под ред. О. А. Сычева и И. В. Пешкова; Поэтика / Перевод
В.
Г. Аппельрота под ред. Ф. А. Петровского. М.: Лабиринт, 2000. С. 116).
Выражение 'Dionusiakoi
tecnitai' встречается и в 'Проблемах' (Ргоbl. XXX.
10), приписываемых Аристотелю.
История античной драмы.
Курс лекций.
СПб., "Гиперион",
2003.
Из "18-й лекции":
102
Протокол решения судей
агона писался архонтом и сохранялся в архиве. Позже
хорегам-победителям предоставлено было право ставить на священной
земле Диониса коммеморативные треножники с надписями. Записи этих
официальных данных о постановке трагедий и победах были
систематизированы Аристотелем ('Дидаскалии' и 'Дионисовские
победы').
103
До конца XIX века думали,
что слово 'траг' обозначает
сатира и хор
трагический на заре
трагического
жанра не различали с
сатировским
хором
<...>.
Но в последнее время Рейшу удалось поколебать эту уверенность.
Первоначальное козлоподобие сатиров оказалось подозрительным.
Аристотель, правда, упоминает о сатировском происхождении
трагического жанра и о том, что в своем начале трагедия пользовалась
смешною речью и касалась незначительных сюжетов, но упоминание это
текстом своим тоже возбуждает некоторые сомнения, и источников его
мы не знаем.
<...>
Может быть, кроме того,
связь первоначальной трагедии с сатировским жанром устанавливалась
словами Аристотеля лишь в том смысле,
что трагический хор был похож на хор сатиров своей подвижностью и
преобладанием в нем танцевального ритма.
105
Классическим, хотя тоже
не лишенным темноты, считается
определение сущности трагедии
в трактате Аристотеля 'О поэтическом искусстве', из которого до нас
дошла значительная часть. Вот это определение в переводе,
согласованном с тем пониманием данного текста, которое считается
наиболее установившимся:
'Итак, существует
трагедия - изображение (точнее, подражательная передача) действия
серьезного и законченного, имеющего некоторую значительность, речью
услащенной, при раздельности каждого из видов ее в частях
(изображения), в действии, а не в повествовании - через жалость и
страх доводящее до конца кáтарсис
(очищение; здесь, вероятно, облегчение), свойственный этого рода
аффектам'.
Перевод А. Г.
Преображенского, критикуемый им, см. выше.
Перевод В. Г.
Аппельрота (1865-1897):
'Итак, трагедия есть подражание действию
важному и законченному, имеющему определенный объем, [подражание]
при помощи речи, в каждой из своих частей различно украшенной;
посредством действия, а не рассказа, совершающее путем сострадания и
страха очищение подобных аффектов'.
Аристотель. Об искусстве
поэзии. М.: Гос. изд-во худ. лит-ры, 1957. С. 56.
Перевод М. Л.
Гаспарова (1865-1897):
'...трагедия есть подражание
действию важному и законченному, имеющему [определенный] объем,
[производимое] речью, услащеннной по-разному в различных ее
частях, [производимое] в действии, а не в повествовании и
совершающее посредством сострадания и страха очищение подобных
страстей...'.
Аристотель. Поэтика. Пер.
М. Л. Гаспарова. -
Аристотель и античная литература. М., 1978. С. 120.
Из "19-й лекции":
Центр аристотелевского
определения лежит в слове 'кáтарсис'. Так как оно значит прежде
всего очищение,
то, соединяя его со словом
аффектов,
страстей,
исследователи долго думали, что у Аристотеля речь шла об
очищении страстей.
Невольное смешение античной точки зрения с христианскою заставляло
приписывать великому философу
моральную теорию*:
страсти, как нечто низшее, очищались через страх и жалость, - а в
результате трагедия очищала, просветляла, подымала душу, действуя
как добрый и увлекательный проповедник.
Были попытки видеть в
теории Аристотеля указание не на
очищение страстей,
а на очищение,
т. е. освобождение,
души от страстей.
Еще с конца 40-х годов прошлого века (Бернайс и Вейль, независимо
один от другого) началось, однако, и более внимательное и
скептическое отношение к драгоценному тексту 'Поэтики'**. В настоящее
время почти всеми филологами принято понимать слова Аристотеля в том
смысле, что 'жалость и страх
производят в трагическом представлении
катартическое
влияние на душу, каковое и вообще свойственно этого рода эмоциям'.
Кáтарсис
понимается как облегчение
- и это термин медицинский. В 'Политике' Аристотеля в таком именно
смысле и сделана ссылка на недошедшую до нас часть 'Поэтики'.
Очевидно, Аристотель видел в трагедии, точнее в трагическом,
невредящую радость,
своеобразно достигаемое
эстетическое волнение.
Ни об апатии, ни о моральных целях и речи не было.
* Речь идет об
интерпретации Г. Лессинга.
** См. выше в рецензии
на книгу: Теория словесности. Начала эстетики, реторики и поэтики для средних учебных заведений.
А. Преображенский, преподаватель Московской 4-й гимназии. Издание третье. Издание книжного магазина В. В. Думнова: под фирмою 'Наследн. бр. Салаевых'. М. 1900.
С. 224.
 Из
письма
Анненского к сестре от 16 декабря 1908 г.
//
Письма II.
С. 236.
Некогда драматург задавался мыслью учить своих сограждан через
посредство лицедеев, которых звали "техниками Диониса", т<о> е<сть>
ремесленниками искусства. Трагик
учил истинному смыслу мифов, как
теперь катехизатор учит детей понимать молитвы и заповеди. Когда
миновала пора творчества, выдвинулись актеры - век
творчества сменился
веком интерпретации. Современник Аристотеля, актер Полос так высоко
ставил свое искусство, что, когда ему надо было изобразить глубокое
страдание и заразить зрителей волнением при виде чужой скорби, он принес
на сцену урну с пеплом собственного сына, и никогда, конечно, рыдание не
было таким непосредственным - среди праздничной толпы.
106
Вариант
текста:
Аристотель понимал, что греческая трагедия, заставляя зрителя
переживать ужас и сострадание под влиянием созерцания страданий
героя, облегчала этим его душу.
<...>
Вот в этом смысле и говорит Аристотель об очищении души: когда,
вследствие житейских забот и неудач, в душе зрителя создавалась
сумятица, автор заставлял его испытать эстетическое чувство,
глубокое и благотворное, и он уходил из театра успокоенным.
<...>
Замечу,
однако, две его
<определения
трагедии>
характерных черты: 1) оно не столько касается аттической трагедии,
как трагедии вообще,
т. е. свойств трагического;
2) кажется, Аристотель имел в виду трагедию не как литературный
жанр, а как интерпретацию ее актерами. Он жил в такое время, когда
авторство решительно уступало артистической интерпретации: трагедия
патетическая по преимуществу, отчасти даже играющая на нервах, да
еще во всей захватывающей страстности исполнения одного из
вдохновенных актеров, его современников - вот из чего, может быть,
исходил в теории своей Аристотель.
107
В
представлении о трагедии субъективный момент слишком перевешивает у
Аристотеля объективный: в самой трагедии нет пафоса, пафос родится у
него только в сердцах зрителей; нет в ней ни мифа, ни героя, есть
лишь раздельность и величавость изображений, действующих через
услащенную (в смысле украшенной) речь.
Из "20-й лекции":
108
В
пафосе
трагедии, за Аристотелем, мы должны различать два элемента: ужас и
сострадание.
112
Аристотель много говорил о различных типах
сцен узнавания
или перипетий
<...>
"Об
эстетическом критерии".
Письма
II, с. 435.
В прим. 3 к
письму Н. Ф. Анненскому в конце ноября 1909 г.
Эстетическ<ий>
- один из <поэтических>
критериев. В основе экономия человеч<еской> чувствительности.
Для Платона поэзия не была еще эстетич<еской> ценностью, а лишь безумием.
Только Аристотель свел ее к этому чувству.
|
